Гайда Лагздынь - Две жизни в одной. Книга 1

1970 год. Когда жильцов расселяли, готовя дом под снос, мы оказались последними переселенцами. Парадная дверь была заколочена. Войти в дом и выйти из него можно было только через нашу кухню. С нас взяли слово, что дом сохраним в целости. Многие пытались попасть в пустое двухэтажное здание, надеясь что-либо взять и использовать в хозяйстве. Мы, как наемные воины, держали оборону. Но приходилось защищаться не только от людей, но и от грызунов. С крысами мы боролись сообща, еще живя с соседями. Помню, как дядя Ваня, поймав однажды крупный экземпляр в крысоловке, облил чем-то горючим, а потом обожженную, страшно кричащую крысу выпустил из клетки. После применения такой методики ни одна тварь не появлялась на нашей кухне. А вот мыши в пустом доме буквально пошли на штурм. Особенно неприятно было по вечерам и ночью. Даже при электрическом свете они, не стесняясь, бегали по комнатам, залезали на буфет, лезли повсюду. Но иногда затевали игры. Носились прямо по занавескам то вверх, то вниз. Гонялись друг за другом, кувыркались, пищали на все голоса. Я никогда не видела такого мышиного веселья.

Дом-то мы сохранили. А лучше бы людям на детали раздали. Много строительного материала получили бы для своих дач: и добротные бревна, и доски от пристройки, видно, чем-то пропитанные, а потому крепкие, и напольные покрытия — старинный линолеум. Часть его срезал хороший человек для своей квартиры. И слава богу! Из-за бесхозяйственности даже прекрасного литья чугунные ворота под гусеницами экскаватора превратились в груду металлического лома! Все пошло на слом. Вид красивых ворот запечатлен на семейной фотографии, где изображены я и мои дочери незадолго до того, как мы покидали дом №61 на улице Правды и переезжали в спальный микрорайон «Чайка». На месте нашего дома теперь аптека и магазин, рядом — старый особняк, где балкон держат атланты и где сейчас магазин «Андреев-Софт».

А еще хочется рассказать об удивительном цветном итальянском изразце, украшавшем печку наших соседей. И дом, и этот изразец пришли к нам из XIX века. Изразец был выпуклый, цветной, часть его в виде красивых роз. Я не могла допустить, чтобы кто-то из обычных людей его поколол. А потому обратилась, боюсь ошибиться (прошло тридцать лет), не то к музейным художникам, не то к реставраторам. Пришел мастер, аккуратно разобрал печь, разложил изразец на полу. Сразу видно, что работает специалист. Потом изразец увезли якобы в Музей тверского быта. Но я его никогда и нигде не увидела. Кто-то, оценив эту историческую красоту, прибрал для себя. И где-то этот изразец украшает чью-то печь. Неожиданное знакомство с Владимиром Ивановичем Образцовым, членом Союза архитекторов России, членом Всемирной академии мира при ЮНЕСКО ООН и академиком Международной академии духовного единства народов мира, профессором, пролило свет. По телефону мы с ним разговорились на эту тему, и он обещал мне кое-что рассказать. Ничто в мире не пропадает, если это имеет ценность не на уровне кухни.

И действительно, всплыла эта информация при участии Владимира Ивановича Образцова и архитектора Сергея Николаевича Семенова, члена Союза архитекторов России, члена-корреспондента Верхневолжской инженерной академии, полковника СКФ, атамана Тверского областного братства казаков, заместителя главного архитектора в прошлом.

Изразец оказался на даче, что стоит на Тверце, в дачном домике у бывшего главного архитектора (с 1967 по 1975 годы) Валерия Фролова и украшает его печку. Вот так-то, сорок лет спустя, нашелся и дал о себе знать, шагнув из 1970 года в XXI век, итальянский изразец. Жаль только, что не вместе со старинным домом, в котором мы жили на улице Правды.

Постепенно ШРМ №5 стала пополняться не за счет рабочей молодежи комбината, а за счет филиала Учреждения ОН-55/1, что находился в Больших Перемерках. На занятия в зону мы ездили один раз в неделю по очереди, как шутили, «на исправление». Затем филиал отпочковался, превратившись в школу рабочей молодежи №8. Директорствовать ушла наша учительница Баранова Вера Ивановна. Через некоторое время перешла полностью туда работать и я. Причин было много, но основные две. Во-первых, школа располагалась вне комбината, там некого было доучивать. Школа в отдаленном районе. Учащиеся с разных производств и мест жительства. Надоело гоняться за учениками, сохраняя контингент. Школы рабочей молодежи постепенно утрачивали свое значение, уменьшались количественно. А какое положение занимают эти школы сейчас? После девятого класса, если учащиеся не идут в десятый, то поступают в училище получать профессию и среднее кое-какоечное образование или в техникумы — в профессиональные колледжи. А если идут в ШPM, то приобретают уродливую форму образования: документ есть, знаний — нет!

Во-вторых, семейные обстоятельства складывались так, что надо было растить двух дочерей одной. Зарплата в вечерних школах на пятнадцать процентов ниже, чем в дневных. А на зоне на двадцать пять процентов выше.

За годы работы в ШРМ №5, то есть с 1953 по 1970 годы, преподавала по совместительству и в детских школах, где учились только мальчики, и там, где учились только девочки. Потом школы стали опять смешанными. Но большая часть моей педагогической деятельности была связана с учебными заведениями, где учились мальчики и взрослые, а потом, работа в школе, где учащиеся будут только мужчины, пусть и с лишением прав по суду, меня не пугала. И с зоной я уже была знакома.

Рассказано по случаю ...

За тринадцать лет жизни на улице Правды произошло много всяких событий — полет Юрия Гагарина, рождение второй дочери Тамары, а перед тем — потеря ребенка, что могло стоить моей жизни, всевозможные решения и постановления партии, которые мы обсуждали и пропагандировали, будучи агитаторами, операция старшей дочери Елены, бесконечные болезни младшей дочери (видимо, оттого, что квартира, пусть и с печным отоплением, была все же сырой, с окнами, обращенными на север, без единого солнечного луча), я тоже страдала от заболевания дыхательных путей — от развивающейся бронхиальной астмы. А однажды уехала с детьми на Азовское море, тем самым покончив с болезнями у старшей дочери Елены в виде постоянных ангин.

Много чего изменилось за эти годы, но я оставалась верна себе в том плане, что с наступлением летнего сезона брала с собой детей и уезжала работать в пионерский лагерь на все лето, тем самым давая свободу от семьи мужу. Полное доверие привело к предательству.

Прежде чем знакомиться с жизнью сокрытого от людских глаз мирка, хочется сказать следующее. Повесть «Зона» — литературно-документальное повествование с включением в нее как документальных рассказов — «Не строй глазки», «Цыганская любовь», так и чисто литературных произведений («Роковой случай» и другие). Имена, фамилии учащихся и преподавателей изменены, как и ход некоторых событий в данном заведении усиленного режима. Так как повесть документального характера, образ Варвары частично документален. Биографии действующих лиц не надо воспринимать на все сто процентов! Однако хочу заметить: сколько бы внешне ни изменилась зона, порядки в местах лишения свободы остались те же.