Ион Деген - ВОЙНА НИКОГДА НЕ КОНЧАЕТСЯ

— Чего же тут раздумывать? — сказал Толя. — Танковую атаку ты уже понюхал. Поживи в спокойном месте. И благодари Всевышнего, что тебе так повезло.

— Это так. Но ведь фактически командир танка начальника штаба бригады это его адъютант.

— Ну и что?

— Как что? Мне же придется наносить на карту обстановку. И не взвода, даже не роты, а бригады. А в тактике и в топографии я даже в училище плавал.

— Научишься. Пока мы бездействуем, приходи, Ион тебе всегда поможет. Иди, соглашайся.

Так Саша начал свою должность командира машины начальника штаба нашей бригады. Для Толи и для меня это стало просто находкой. Шутка ли? Саша приходил к нам за помощью, и мы, таким образом, узнавали о войне то, что командиры танковых взводов никогда не знают.

Закончились осенние бои. Чудо! Мы с Толей и на сей раз уцелели. Во время боев с Сашей, разумеется, не общались. Где мы, а где танк начальника штаба бригады. Мой взвод жил в бывшей конюшне. Все же лучше, чем копать землянку в тяжелой мокрой прусской глине. Танков у нас еще не было.

И вдруг всех офицеров батальона вызывают в штаб бригады. Всех. Не помню уже, сколько осталось в батальоне офицеров из танковых экипажей. Помню только, что небоевых офицеров было больше. Оба заместителя командира батальона, начальник штаба батальона, помпотех, секретарь партийной организации, начальник боепитания, батальонный фельдшер. Кого это я еще забыл? Ладно. Пришли мы в штаб бригады. Располагался он в большом юнкерском имении, километрах в полутора от нашей конюшни.

Чего это нас срочно вызвали, если еще нет танков и экипажи не пополнены? И не только нас, офицеров второго батальона. Пришли все офицеры первого и третьего танкового батальона и мотострелкового батальона, и еще куча офицеров, околачивающихся в тылу, о которых у нас даже представления не было. Мы с Толей, и командир второй роты, и еще два младших лейтенанта, командиры танков, все с маленькими звездами на погонах сели в большом зале подальше от стола, поближе к двери. Я, правда, хотел подойти к Саше и выяснить у него обстановку. Но Саша сидел у самого стола, недалеко от начальника штаба бригады. Вид у него почему-то был похуже, чем перед положением в гроб. К тому же надо было пройти мимо офицеров с большими звездами на погонах. А во мне, как заноза, засело правило, что самый короткий путь между двумя точками — это крутая дуга вокруг начальства.

Тут раздалась команда «Товарищи офицеры!» Мы все вскочили. Вошли командир бригады, его заместитель по политчасти и бригадный Смерш, майор. Гвардии полковник и его заместитель сели в первом ряду рядом с начальником штаба, а Смерш занял председательское место за столом и сразу же, перебирая в руках бумаги, начал свою речь:

— Товарищи офицеры, нет нужды рассказывать вам историю нашей бригады, одной из лучших в Красной армии, бригады, которая второй в Советском Союзе стала гвардейской пятого января 1942 года в кровавых боях под Москвой. Бригада наша Витебско-Вилнюсско-Каунасская, звание, свидетельствующее о продолжении героических традиций нашей бригады. На знамени нашей бригады никогда не было позорных пятен. И вот офицер нашей бригады совершил постыдный поступок, который подлежит обсуждению суда чести офицеров бригады. Для этого мы сейчас здесь собрались. Гвардии лейтенант Ермолаев, возьмите табуретку и садитесь сюда. Не так. Сядьте, чтобы ваше лицо видел я и офицеры бригады.

За несколько дней до этого суда Саше присвоили звание лейтенанта. Он сидел на табуретке, согнувшись, придавленный к земле, еще более мешковатый, чем обычно. Мы видели его бледный испуганный профиль.

— Товарищи офицеры, мы не будем выбирать состав суда. Судить его будут все присутствующие.

Мы с Толей недоуменно переглянулись. Что мог совершить Саша, чтобы его судили? Разве что обворовать продуктовый склад? Но это на него не похоже. Кроме того, он нам еще летом рассказал, что в жизни своей не был обеспечен питанием так, как сейчас.

Смерш докладывал, что гвардии лейтенант Ермолаев вступил в преступную связь с гвардии младшим сержантом Осиповой, и это послужило причиной ее смерти.

Ни Толя, ни я не знали гвардии младшего сержанта Осипову. Смерш сказал, что она была связисткой. Откуда могли мы знать связисток, сидящих в штабе? Правда, когда он стал описывать ее, я вспомнил, что как-то мельком увидел хорошенькую пичужку, младшего сержанта, маленькую, с фигурой цирковой акробатки. Кажется, тогда механик-водитель комбата сказал, что она безотказная, что хоть и маленькая, но страшно ненасытная, поэтому неутомимо обслуживает весь штаб бригады. Помню, он сказал, что этот недомерок мог бы без всякого ущерба обслужить даже весь наш батальон. Допустим. Но как мог Саша, стеснительный, сторонящийся женщин Саша, вступить с ней в преступную связь? И как могла эта преступная связь стать причиной смерти младшего сержанта?

Смерш попросил начальника бригадного медсанвзвода доложить о происшедшем.

К столу вышел высокий тощий капитан медицинской службы. Я с ним не сталкивался ни разу. Помощь после ожогов мне оказывал наш батальонный фельдшер гвардии старший лейтенант медицинской службы Ванюшка Паньков. Славный парень. Доктор стоял у стола и читал бумагу. В результате полового акта от шейки матки был оторван задний свод влагалища. Инфекция оттуда попала в брюшную полость. Начался перитонит — воспаление брюшины. С этим диагнозом он отправил пострадавшую в медсанбат 184-й стрелковой дивизии. Там ее срочно прооперировали и эвакуировали во фронтовой госпиталь. Но по пути в госпиталь она умерла от интоксикации.

— Вопросы будут? — спросил майор.

Вопросов не было.

— Ну что ж, — продолжил Смерш, — мы должны осудить фактическое убийство гвардии младшего сержанта Осиповой гвардии лейтенантом Ермолаевым. Я думаю, что нам следует сформулировать меру наказания.

— Дайте Саше объяснить, то есть гвардии лейтенанту Ермолаеву, — из первого ряда сказал начальник штаба бригады, гвардии подполковник.

— А что он может сказать, преступник? — возразил Смерш.

— Простите, майор, но вы сказали, что это суд чести, то есть суд, а не решение вашей службы. Не так ли? А на суде подсудимый имеет право на объяснение своих действий, своего поступка. Не так ли?

— Ну что ж, гвардии лейтенант Ермолаев, что вы можете сказать?

Саша встал. Господи, как он выглядел? Бледный. Мешковатость удвоилась. Ноги, казалось, не держали его. Он начал говорить, заикаясь, выдавливая из себя слова.

— Ну значит, я не приставал к Даше, значит, к гвардии младшему сержанту Осиповой. Она это, заигрывала со мной. Я все время, значит, старался уйти, а она приставала. А в тот день я зашел в их помещение по приказу товарища гвардии подполковника, это, взять карты, значит. А там была Даша, то есть гвардии младший сержант Осипова и еще две связистки. А она им сказала что-то принести. Ну они, значит, засмеялись и ушли. Я значит, взял карты и, это, пошел к двери. Но Даша, то есть гвардии младший сержант Осипова остановила меня. Она стала, это, ну, значит, стала там гладить. А потом, значит, ну, это, простите, но не могу об этом говорить.