Илья Эренбург - Борис Слуцкий: воспоминания современников

«Горек жребий русского поэта». [133] Из книги: К. Померанцев . Сквозь смерть. Воспоминания. Лондон, 1986.

Как-то после окончания Великой Отечественной войны проходил очередной прием в члены Союза писателей. Обсуждались бывшие военные журналисты. Когда стало ясно, что кандидатуры проваливаются, попросил слова поэт Борис Слуцкий, и сказал только одну фразу:

— Их назвал кремлевскими шавками сам Гитлер!

Приняли, разумеется, единогласно.

Воспитанник хвалынского детдома [Юрий Болдырев. — П. Г .], мальчонка в гипсовом воротнике с книжкой под мышкой, а к моменту встречи нашей (через прилавок) студент-заочник, проживал с бабушкой в Глебучевом овраге, в ее трухлявой халупе. До того трухлявой, что по весеннему половодью половички выжимать приходилось, выбрасывать на просушку. А фотокарточку мне подписывал: «От того, кому на Руси жить хорошо!».

Оно и впрямь было — дай Бог каждому.

По крайней мере, пока не прищучили «за хранение и распространение», не выставили в рубрике «У позорного столба» в областной газете и не выдворили «решением коллектива» с работы. Бодрился: «С Земли не столкнут!» — и утек в Подмосковье, (я — в Петрозаводск). «Зачем тратитесь на авиаконверты, — писал, — что авиа, что не авиа — один черт». «Не имей сто рублей!..» — веселился другой раз.

Очутился литсекретарем Слуцкого.

Борис Абрамович — Тане: «Если ты уйдешь от меня, я женюсь на Юре Болдыреве и буду издавать в год по книжке!». Шутки шутками, но служения своему поэту верой и правдой Юре было не занимать. И уже безвозвратно больной Борис Абрамович оставляет на него свой архив, весь итог жизни своей.

И прочитал, и расшифровал, и вымахал на белый свет невиданного Бориса Слуцкого в трех томах — тройкой, сам на облучке! [134] Б. Ямпольский . Избранные минуты жизни. «Нева», 1997, № 10.

Земляк Миши (Кульчицкого) — Борис Слуцкий острил резко и порой обидно. [135] Сергей Наровчатов . Избр. произв. Т. 2.

* * *

Слуцкий — будет или не будет писать стихов — хороший партнер и советчик. Думается, он может делать хорошую прозу. [136] Запись из дневника С. Наровчатова. Публ. О. Наровчатовой. «Новый мир», 1984, № 10. С. 207.

У Бориса Слуцкого фигура и слог римского трибуна, за ним чувствовались легионы. [137] Из книги: Трава после нас. М.: АПН, 1988.

* * *

В ноябре 1965 года я был в Париже с группой поэтов (Сурков, Твардовский, Кирсанов, Слуцкий и др.). Сквозь стекло ресторана заметил в нашем отделе Флегона [138] Флегон — румынский эмигрант в Англии, мелкий издатель антисоветской литературы на русском языке. Пытался шантажировать Вознесенского. — Примеч. Р. Романовой . , беседующего со Слуцким. Я вошел в ресторан и демонстративно сел за тот же стол.

Состоялся такой разговор:

Вознесенский: Здравствуйте, Борис Абрамович! А вы (Флегону) немедленно убирайтесь отсюда.

Флегон: Почему?

Вознесенский: Потому что вы вор, шантажист и провокатор. Вы клевещете на меня и моих товарищей.

Флегон: Ах, господин Вознесенский, зачем так нервничать…

Вознесенский: Будешь нервничать, когда увидишь такую хамскую рожу как у вас. <���…>

Слуцкий поддержал меня, и Флегон удалился. [139] Из письма П. Н. Романову. «Вопросы литературы», 1995, вып. 1.

В те годы (60-е) было модно спорить на тему: «Может ли машина мыслить?» Спорили и мы с дедом (П. Г. Антокольским). В сущности, предметом спора были не только и не столько роботы, сколько более широкий и важный круг проблем. Ярлыки «физики и лирики» для обозначения сторон в этом споре дало стихотворение Бориса Слуцкого, во многом точное для своего времени… С констатацией этого факта дед был согласен…

Двух ровесников, Слуцкого и Самойлова, было как-то естественно сравнивать. Деду больше нравился Самойлов, мне — Слуцкий. Читая строчки Самойлова «И плачу над бренностью мира я, маленький, глупый, больной», дед прокомментировал в пику мне: «А для Слуцкого невозможно признание, что он плачет!»; теперь видно, как дед был прав в этом случае. [140] А. Тоом . Мой дед Павел Антокольский. В сборнике: Воспоминания о Павле Антокольском. М.: Сов. писатель, 1987.

В декабре 1974 года я вышел на трибуну пленума (Союза писателей) и сказал, что мы, писатели, подвергаемся «ильинчиванию», и в знак протеста положил на стол президиума свой писательский билет, заявив, что ухожу из этого объединения разъединенных.

Борис Слуцкий тут же в коридоре подошел, пожал мне руку и сказал: «Молодец, Витя, хорошо ты их попугал, теперь они всё для тебя сделают». [141] Интервью с В. Уриным. В книге: Ф. Медведев . После России. М., 1992.

Слуцкий и Самойлов были близкими театру [к Таганке. — П. Г .] людьми, даже входили в авторский круг. [142] В. Смехов . Записки заключенного. М.: Поликом, 1992.

О том, как быть с захоронением Веры Хлебниковой и Митурича, я советовался с Николаем Леонидовичем Степановым, с Борисом Слуцким, возглавлявшим тогда комиссию по наследию Хлебникова. Шла речь о могиле Велимира Хлебникова, поскольку к тому времени я оказался единственным потомком большой хлебниковской семьи, почему записали родители мои в моем метрическом свидетельстве о рождении двойную фамилию — Митурич-Хлебников.

Удостоверившись, что могила Хлебникова сохранилась, — это подтвердили местные жители, мы вернулись в Москву. И я при поддержке и с помощью Бориса Слуцкого, начал переговоры с Литфондом о переносе праха Хлебникова в Москву…

Так останки Велимира Хлебникова были захоронены на Новодевичьем кладбище…

Борис Слуцкий откликнулся стихотворением «Перезахоронение Хлебникова». [143] Из книги: П. Митурич . Записки сурового реалиста эпохи авангарда. М., 1997.

…всех наших [бывших студентов Литинститута. — П. Г .], кто уже был в действующей армии, словно магнитом притягивало к институту, если они попадали в столицу по какой-нибудь оказии, хоть на день, хоть на полдня.

Бродил в августе по аллеям парка задумчиво-многозначительный поэт Борис Слуцкий — военный юрист. Рассказывал о фронте скупо, со сдавленной болью, по привычке своей глядя не в глаза, а поверх головы собеседника, как будто разглядывал где-то там в дали на горизонте ему одному понятные знамения времени. [144] А. Медников . В последний час. «Советская Россия», 1968.