Владимир Семичастный - Лубянка и Кремль. Как мы снимали Хрущева

Во многих отношениях Микоян был ближе всех к Хрущеву, однако, твердый характер, особенно в поворотных моментах, он никогда не проявлял.

Одна из острот, ходившая в свое время среди партийцев, была посвящена именно ему. Это о Микояне неизвестный рифмоплет сложил строки: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».

В общем, иными словами, спокойная и бесконфликтная жизнь с времен Ленина и до брежневских дней — такой идеал приписывался этому человеку.

То, что за слухами действительно стоит правда, Микоян, исполняя поручение Хрущева, вскоре же узнал. Тут, однако, и от него потребовали, чтобы дал понять, на чью сторону он встанет.

Когда Анастас Иванович снова появился перед жаждавшим узнать истину первым секретарем, он опроверг все дошедшие до Хрущева предостережения и сделал это самым убедительным образом.

Хрущев, предупрежденный сыном, не был ни наивным, ни глупым. За его плечами стоял столь богатый опыт, что изменение в настроениях вокруг него он мог очень быстро почувствовать и сам, без всякой посторонней помощи. Что он тогда думал? Что решил для себя?..

Для нас с Шелепиным один вопрос сменялся другим.

Что предпримет Хрущев, если к нему просочится новая информация и снимет все его сомнения?

Придет ли ему на помощь Малиновский (которому никто до сих пор еще ничего не сказал!) — так, как семь лет назад Никите Сергеевичу помог Жуков?

Как тогда Хрущев поведет себя по отношению ко мне и Шелепину?

О чем придется говорить с Брежневым и Подгорным?

Мы превратимся в заговорщиков? Станем врагами?

Нерешительность Брежнева становилась опасной.

Поэтому при следующей встрече с ним я уже давил на него:

— Неопределенность решения грозит мне и всем вам большой опасностью.

И я произнес слова, которые наконец-то подтолкнули Брежнева к решительным действиям.

— Помните, — сказал я, — если Хрущев узнает правду, то прежде всего он отдаст приказ мне, чтобы я, в соответствии со своими служебными обязанностями, арестовал вас как члена «антипартийной группы». И я, Леонид Ильич, буду вынужден это сделать.

Через 29 лет после «малой октябрьской революции 1964 года», как окрестили события, связанные с октябрьским пленумом московские либералы, вышел фильм Гостева «Серые волки». Соавтором сценария фильма был Сергей Хрущев.

Несмотря на обилие мемуарной литературы и живых свидетелей смещения Хрущева, кинокартина получилась карикатурной. Претензии на фильм «исторический и политический» оказались несостоятельными. Недаром Сергей Хрущев категорически возражал против использования в титрах его имени.

В фильме до предела упрощена проблема человеческих отношений. Все сведено только к стремлению захватить власть. Но это совсем не так! В народе нарастала тревога по поводу все новых и новых необоснованных волюнтаристских решений Хрущева в области экономики, партийного строительства, внешней политики. Хрущеву об этом говорили, но он игнорировал замечания товарищей. Именно это заставило пойти на крайнюю меру— на снятие его со всех постов, исходя из государственных интересов страны!

В фильме тенденциозно показана роль Шелепина и Семичастного. Мы ведь не были в составе Президиума ЦК КПСС, а только начинали свою государственную карьеру. Поэтому не могли здесь быть главными фигурами.

В фильме фигурирует Галюков, бывший охранник бывшего члена Политбюро Игнатова. По ходу действия в фильме Га-люкова убивают. Это абсолютный вымысел. После известных событий 1964 года он, живой и здоровый, работал у Мураховского, бывшего первого заместителя Предсовмина.

Ложью являются и показанная в фильме попытка Хрущева дозвониться из Пицунды в Киевский военный округ Кошевому, и разговор Хрущева с Малиновским.

С целью обострения сюжета в фильме постоянно кого-то убивают, организуют слежку. На деле ни один человек тогда не погиб.

Еще одна неправда: Сергей Хрущев несколько раз выступал с обвинениями, утверждая, что пограничники из КГБ усиленно следили за его отцом во время его пребывания в Пицунде. И мне лично ставятся им в упрек многие вещи. Я не согласен с ним. Ничто из названного не происходило так, как он это описывает. Я сам неизменно настаивал на соблюдении законов, ибо только таким образом мы могли содействовать развитию советской системы, не навредив ей.

За все время, предшествовавшее октябрьскому пленуму 1964 года, в ходе его и сразу же после него — нигде не было объявлено чрезвычайного положения, не был приведен в движение ни один танк, ни один самолет.

Никаких дополнительных военных кораблей в Черное море не вводили. Не было никакой обстановки чрезвычайности. Даже Кремль не был закрыт для посетителей. В том-то и заслуга Хрущева, что он создал обстановку, при которой его смещение происходило гласно, на пленуме ЦК, без применения силы.

Конечно, Брежнев и Подгорный предварительно беседовали с каждым членом Президиума, а Рудаков и Поляков — с каждым секретарем ЦК. Они же вели беседы и с секретарями ЦК союзных республик и крайкомов. То есть готовили пленум так, как всегда готовят— пусть необычное— партийное собрание!

Алексей Николаевич Косыгин, например, когда перед ним поставили этот вопрос, первым делом спросил: «С кем КГБ?» И только узнав, что КГБ согласен на этот шаг, ответил: «Я буду поддерживать».

Брежнев опасался разговора с министром обороны и долго его оттягивал. Если бы Р.Я. Малиновский не поддержал замысла, все чрезвычайно осложнилось бы. Однако, наконец, все утряслось.

Кстати, накануне этого разговора Л.И. Брежнев уехал в ГДР и вернулся лишь после того, как 10 октября свое согласие дал Малиновский.

На смещение Хрущева был согласен и член Военного Совета Белобородов. Подготовлен к этому решению был и основной костяк членов ЦК.

Таким образом, все были готовы снять Хрущева. Поэтому я утверждаю, что не было никакого заговора!

В связи с фильмом «Серые волки» я и Николай Месяцев обо всем этом хотели поведать журналистам, пригласив на встречу с нами работников КГБ, членов семей Хрущева и Микояна, но у пресс-службы Комитета безопасности России не хватило смелости организовать такую конференцию.

Заседание Президиума ЦК КПСС с обсуждением вопроса о Н.С.Хрущеве и его дальнейшей судьбе было решено провести 13 октября. Хрущев в это время был в отпуске в Пицунде, что несколько упрощало Для оппозиционной группы в Политбюро положение и сводило опасность неожиданного развития событий к оптимальным границам.

11 октября в Москву возвратился Брежнев, 12 октября приехал Подгорный.

Перед КГБ стояла задача обеспечить спокойный и гладкий ход событий. О том, что должно произойти, я информировал своих заместителей и начальников разведки и контрразведки, начальника Девятого управления. Кроме них на Лубянке об этом знали еще несколько высокопоставленных сотрудников.