Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

– пересмотреть пятилетний план ГДР в пользу более широкого развития промышленности группы «Б» для производства товаров широкого потребления;

– принять меры к укреплению законности и искоренять голое администрирование во всех сферах жизни Германии, в том числе – в отношении церкви и духовенства;

– поставить задачу политической борьбы за восстановление национального единства Германии и заключение мирного договора.

В идеологии такого подхода чувствуется тот точный прагматизм, который был характерен именно для умницы «ЛП». А реальный «внешнеполитический» Берия был так же далек от образа «монстра» и «палача», как далек был от него реальный «внутриполитический» Берия.

Причем в части идеи объединенной Германии у него был некий авторитетный единомышленник, хотя поддержать Берию он уже не мог. Я имею в виду, конечно, Сталина. 7 апреля 1952 года он подписал исправленный им проект ноты Правительства СССР правительству США по вопросу о мирном договоре с Германией. Ранее, в направленной 10 марта 1952 года ноте в адрес США, Великобритании и Франции СССР предлагал выработать мирный договор «при непосредственном участии Германии в лице общегерманского правительства» после свободных общегерманских выборов при гарантии последующего нейтралитета Германии (то есть невхождения объединенной Германии в НАТО).

Заканчивалась советская нота так:

«Именно в настоящее время решается вопрос. Будет ли восстановлена Германия как единое независимое миролюбивое государство, входящее в семью миролюбивых народов Европы, или останется в силе раскол Германии и связанная с этим угроза войны в Европе».

Нейтральная Германия Западу не требовалась и раскол, напротив, усиливался. При этом руководители Компартии Германии были настроены куда более решительно, чем даже Молотов, и предпринятое правительством ГДР повышение норм выработки стало непосредственной причиной для волнений.

Приходится сталкиваться с утверждениями в литературе, что как забастовщики, так и их западные «кураторы» были склонны считать, что русские не поддерживают правительство Ульбрихта и оружием забастовщиков не подавят.

Уж не знаю, как можно было предполагать подобное. Любое правительство, если бы оно было образовано с влиятельным участием руководителей волнений 1953 года, было бы не просто антисоциалистическим (это бы еще полбеды), но – антисоветским. Поэтому ни о какой отстраненной советской позиции в условиях присутствия в Германии советских оккупационных войск не могло быть и мысли! И коль уж волнения начались, их надо было ликвидировать быстро, пока у англо-американцев и французов не появился шанс на вмешательство.

Что ж, и это Берия делать умел – если к тому его объективно вынуждали. Как я уже не раз подчеркивал, не был от природы жестоким, но жизнь научила его быть – при необходимости – жестким настолько, насколько этого требовала обстановка. Он с детства приучил себя экономить во всем. И так же бережно он относился к пролитию крови: если надо, то надо быть готовым ее пролить, однако надо делать все, чтобы пролить ее как можно меньше в случае, если нельзя этого избежать.

В ряде источников утверждается, что 18 июня Берия направился в Германию лично. Но документально это не зафиксировано – как ни странно. Хотя факт отбытия первого зампреда Совмина СССР за пределы государства, казалось бы, должен легко устанавливаться. Впрочем, биохроника Берии – вещь особая, тут мы всегда можем столкнуться с подтасовкой. Что можно считать достоверным, так это то, что в Германию тогда были направлены его люди, в том числе – Зоя Рыбкина-Воскресенская, а также начальник 3-го (контрразведывательного) управления МВД генерал Гоглидзе.

Однако я склонен считать, что Берия какое-то время в Германии был, что косвенно подтверждается как решительностью действий в ситуации, когда действовать надо было уже решительно, так и ее относительной бескровностью.

Еще 17 июня комендант советского сектора генерал-майор Диброва своим приказом ввел в Берлине военное положение. В Берлин, Лейпциг, Галле, Дрезден, Франкфурт-на-Одере, Гере и Потсдам были введены войска. Огонь на поражение открывался в исключительных случаях, однако в итоге было убито около тридцати и ранено около четырехсот человек. Генерал Судоплатов в своих мемуарах написал, впрочем, что погибли «тысячи людей». Хотя тысячи и не погибли.

Принципиальная же позиция Берии по Германии была такова: Советскому Союзу вряд ли нужна нестабильная социалистическая ГДР, полностью зависящая от нашей поддержки, и лучше пойти на объединенную демократическую буржуазную Германию, но – на выгодных для нас условиях. Это был перспективный подход! И рассматривать его как некое предательство наших друзей в ГДР было неправомерно. Реально процесс даже переговоров об объединении, да еще при нашей инициативе, был бы многошаговым, но мы могли выиграть на каждом этапе и обеспечить ряд гарантий как Восточной Германии, так и себе.

Уйти из единой Германии мы могли лишь после заключения мирного договора. Но по его заключении из Германии должны были уйти и союзники. Причем, став инициаторами объединения, Россия обеспечивала бы себе и лояльность всех здравомыслящих немцев. А вместо обременительного для нас финансирования социализма в ГДР мы получили бы, напротив, немалые выгоды от развития экономических связей с Германией, для России традиционно полезных и важных.

Был и еще один момент… Вот-вот должна была начаться термоядерная эра, и мало кто из политиков мира знал это так же хорошо, как Берия. А это давало державе, ориентированной на внутреннее развитие за счет собственных ресурсов, невозможные ранее возможности по исключению внешнего посягательства на нее. При верном взгляде на термоядерный фактор угроза внешней агрессии против России быстро сводилась фактически к нулю, и военное присутствие СССР в Германии, в центре Европы, с перспективной точки зрения уже не влияло решающим образом на нашу военную безопасность. К тому же мы имели теперь «буфер» по линии «Польша – Чехословакия – Венгрия – Румыния». Так что в позиции Берии имелся и хороший геополитический потенциал.

Однако «германской», как и всем остальным «послесталинским» идеям Берии, реализоваться не удалось.

«А как же быть с тем, что сегодня мы имеем единую ФРГ?» – возможно спросит кто-то. И действительно, приходится порой читать, что Берия-де в «германском вопросе» (и в остальных – тоже) был чуть ли не предтечей Горбачева. О, нет! Не реализовавшаяся единая Германия образца Берии и реальная единая Германия образца Горбачева – явления абсолютно разного характера во всех отношениях, кроме, разве что, одинакового в обоих вариантах контура государственных границ ФРГ.