Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Причем все это происходило во времена курирования спецслужб Маленковым и «ленинградцем» Кузнецовым! Уж они-то Сталина предложениями типа бериевского не беспокоили.

Зато, скажем, Хрущев в записке Сталину в феврале 1948 года предлагал внесудебным порядком, по общественным приговорам сельских сходов, выселять за пределы УССР (фактически – ссылать) «вредные элементы». Это предложение было реализовано в Указе Президиума ВС СССР от 2 июня 1948 года, причем идея была вполне разумной. Но в системном отношении она походила как раз на… идею ОС: когда меры принять надо, а по суду их принять сложно, то их разумно принять в особом порядке.

Так или иначе, при жизни Сталина вопрос о судьбе и правах ОС решен не был. И вот 15 июня 1953 года Берия вновь поднял этот вопрос, предлагая «ограничить права Особого совещания… разрешив ему рассмотрение дел, которые по оперативным или государственным соображениям не могут быть переданы в судебные органы, и применять меры наказания… не свыше 10 лет заключения… или ссылки».

Это и ставил теперь в вину Берии Хрущев, еще и передергивая насчет того, что Берия «арестовывает…». Арестовывать Берия мог лишь с санкции прокурора (это Хрущев арестовал его без санкции!).

Из подлинной стенограммы речи Хрущева можно извлечь и лишнее подтверждение тому, что прекращение «дела врачей» инициировал не Берия, а Хрущев, который говорил так: «Если взять поздние вопросы – врачей, – это позорное дело для нас, это же липа…»

Так-то оно так, но позор был не в аресте безусловно виновных в многих прегрешениях врачей, а в том, что подобным сомнительным во всех отношениях дельцам была доверена охрана здоровья руководителей государства. И замазать этот позорный факт было выгодно прежде всего Хрущеву.

ВООБЩЕ-ТО пленум открылся выступлением Маленкова, но оно не могло задать нужный тон судилищу – Председатель Совмина выступал без страсти, вяловато. И, возможно, поэтому стенограммы его речи в архивах нет. Даже отредактированный и антибериевски усиленный текст ее в официальном отчете не впечатляет: самое сильное выражение, которое Маленков нашел для Берии, это – «авантюрист».

Так что с системной точки зрения подлинной отправной точкой трехдневного действа стало выступление Хрущева. Я говорю «трехдневного» потому, что пленум, формально длившийся со 2 по 7 июля, фактически имел двухдневный перерыв на субботу и воскресенье 5 и 6 июля. А 7 июля все закончилось за пару часов без выступлений (лишь взбодрившийся Маленков произнес пространное заключительное слово, где, к слову, кратко, но однозначно осудил «культ личности» Сталина).

Своей речью Хрущев задавал тон всей «работе» пленума, и уже в начале он дал понять, что никому не надо стесняться ни по части выбора выражений, ни по части измышлений – лишь бы они были по адресу Берии.

И Хрущев был понят всеми… О том, кто эффективно боролся с контрреволюцией в 20-е и 30-е годы, кто вложил много сил в развитие советского Закавказья, в перестройку НКВД СССР, в отражение германской агрессии и обеспечение Победы, о том, кто принял на себя огромную ответственность за Урановую и Ракетную проблемы, а после смерти Сталина показал себя наиболее активным, инициативным и понимающим суть эпохи государственным лидером, на пленуме не было сказано не то что ни одного доброго, но минимально объективного слова…

Впрочем, нет, Молотов сказал и так:

«…Он выполнял большую работу, он талантливо работал в организации ряда хозяйственных мероприятий…» – однако тут же оговорился:

«…но послушайте, мы ведь используем и вредителей, заставляем их работать…»

Впрочем, в официальном отчете о пленуме эта часть речи Молотова выглядела уже более политкорректно:

«Нельзя отрицать его организационных способностей, которые сказались в организации и проведении ряда хозяйственных мероприятий…»

Да, Молотов, как и Маленков, не сразу сумел подняться до нужного «градуса» обличений и в начале речи даже признался:

«Когда 9 марта (после смерти Сталина. – С.К.) собирался Верховный Совет, я позвонил Берия по-товарищески. Мы тогда еще товарищами были…»

Однако потом Вячеслав Михайлович набрал обороты и сообщил: «С тех пор как Берия приехал в Москву (то есть, выходит, с августа 1938 года. – С.К.), атмосфера испортилась: пленумы перестали собирать, съезд затянулся на 13 лет… Он отравлял атмосферу, он интриговал…»

Итак, еще 9 марта 1953 года «мразь» и «вонючий клоп» Берия (сподобился министр иностранных дел СССР и на такие выражения) был для Молотова товарищем. Но при этом еще до войны Молотов знал, что Берия интриган, отравляющий атмосферу дружного товарищества, царившую в Москве до приезда туда Берии…

Да, дивны, дивны, Господи, не Твои дела, а дела творений Твоих!

Речь Хрущева стала камертоном, и по ней настраивались все остальные… Причем согласованная тональность выступлений менее руководящих товарищей (уровня ниже члена Президиума ЦК) позволяет предполагать, что их в аппарате хрущевского ЦК если и не снабдили соответствующими тезисами, то уж развернутыми «ценными указаниями» не обделили… И можно ли было все это подготовить за три, по сути, дня до начала пленума ЦК.

Нет, пожалуй, не так все просто обстояло с арестом Берии и заговором против него, как и с заговором против Сталина. И даже не Хрущев тут, пожалуй, был подлинной пружиной интриги… Пожалуй, тут надо говорить о тех агентах влияния, число которых в России с послепетровских времен лишь умножалось, которые не перевелись в России после революции и которые благополучно пережили Великую Отечественную войну, обретя «второе дыхание» в атмосфере «холодной войны» Запада против СССР.

Вернемся, впрочем, в зал заседаний в Кремле… Из членов Президиума ЦК кроме Маленкова, Хрущева и Молотова на пленуме выступили Булганин, Каганович, Микоян, Ворошилов… Пройдет четыре года, и все они (а также Первухин и Сабуров), исключая Микояна и, естественно, Хрущева, выступят против волюнтаризма Хрущева. И тут же получат ярлык «антипартийной группы». И Хрущев при содействии Номенклатуры произведет новый государственный переворот. И расправится с бывшими коллегами, но уже – без их физической ликвидации. Живой

Берия был опасен даже низложенный – он был личностью. А вот остальные…

В той или иной мере бесславно закончат и многие другие «обвинители» Берии: первый секретарь Ленинградского обкома Андрианов, первые секретари Компартий Грузии, Армении и Азербайджана Мирцхулава, Арутинов и Багиров, председатель Совмина Грузии Бакрадзе, секретари ЦК КПСС Михайлов и Шаталин, министр внутренних дел Круглов.

Одних вскоре отправят в отставку, других резко понизят, Багирова вообще арестуют и расстреляют. Особенно же круто Хрущев «отблагодарит» крестьянского сына Сергея Круглова.