Галина Субботина - Марсель Пруст

Гастон и мадам Пуке очень ценили услуги Пруста, а вот Жанна его недолюбливала: ее поражало отсутствие искренности в его сложных комплиментах, и ей не нравилось, что Пруст исподтишка наблюдал за нею. Недоверчивая Жанна интуитивно чувствовала, что, участвуя в легкой светской комедии, Пруст стремился реализовать какие-то непонятные ей цели. В своих письмах Гастону она нередко называла его свихнувшимся: «Это определенно очень странный молодой человек, который часто пугает меня своими рассуждениями про нас. Если он верит всему, что он сказал мне по нашему поводу, то мы не сможем удивить его нашими новостями еще года два! […] В понедельник, когда в какой-то момент было названо твое имя, он незаметно повернулся ко мне и внимательно посмотрел с таким странным видом, что я отвела взгляд, так как почувствовала себя не в своей тарелке».

Интуиция не подвела Жанну. Участвуя в интриге, Пруст вырабатывал тактику сокрытия своих гомосексуальных привязанностей, которую использовал и позже. Под ложным обожанием Жанны он скрывал свою влюбленность в Гастона де Кайаве. Амплуа незадачливого влюбленного, которое выбрал Пруст, давало ему возможность постоянно быть рядом с другом, делиться с ним самыми сокровенными мыслями без того, чтобы эта близость вызывала подозрения окружающих. Прусту удалось провести даже Гастона, который разорвал дружбу с ним из ревности после того, как Марсель попросил у него фотографию Жанны. Его невесте, кстати, пришлось выбросить письма Пруста в огонь во время одной из сцен ревности, устроенной Гастоном, о чем она очень сожалела позже. Подобные тройственные союзы снова встретятся в жизни писателя в его взаимоотношениях с Луизой де Морнан и Луи д’Альбюфера, с принцессой Сутзо и Полем Мораном. Марсель будет рассказывать о своей выдуманной страсти к женщине тому, кого он любит на самом деле.

История ложной сердечной склонности к Жанне будет повторяться Прустом еще долгие годы. Он напишет, например, Симоне, дочери Гастона и Жанны, в 1910 году: «Когда я был влюблен в Вашу маму, я делал для того, чтобы иметь ее фотографию, вещи невозможные. Но это ни к чему не привело. Я все еще получаю на новый год открытки от жителей Перигора, с которыми я познакомился, чтобы попытаться получить эту фотографию». Симона, кстати, станет впоследствии второй женой Андре Моруа, писателя, который напишет одну из биографий Пруста.

Жанна Пуке постарается спрятать свое ироничное и недоверчивое отношение к писателю в написанной ею и опубликованной в 1926 году книге «Салон мадам де Кайаве». Посмертная слава Пруста заставит ее отказаться от искреннего описания их отношений. Портрет писателя потеряет конкретность и идеализируется: «Марсель нравился всем. Его считали очаровательным. И он был именно таким. Его красота, изящество, любезность приводили женщин в восторг. Его интеллект, его остроумие, его такая оригинальная манера судить о предметах и людях покорили представителей элиты, бывших завсегдатаями на улице Ош».

Своей дочери Симоне Жанна признается, что образ Жильберты в романе «В поисках утраченного времени» во многом списан с нее. Присутствие Гастона и Жанны в романе может быть также обнаружено в описании любви Робера де Сен-Лу и Жильберты Сван. Подобно Сен-Лу, Гастон умирает молодым. Брак его с Жанной не был счастливым, как и брак Сен-Лу. Ходили слухи, что, подобно персонажу романа, Гастон не был верен своей супруге. В семье Гастона и Жанны, так же как и в семье персонажей романа, родилась всего одна дочь.

Среди ложных любовных страданий Пруста настигла печаль вполне реальная: 2 января 1890 года умерла его бабушка по материнской линии. Смерть Адель тронула его тем более сильно, что он видел боль своей матери. Умная, чуткая, заботливая Адель была настоящей подругой Жанны Пруст. В память о своей матери Жанна начала читать и цитировать мадам де Севинье. Марсель посоветовал Жанне еще и другое произведение — «Роман одного ребенка», только что опубликованный Пьером Лоти. Несложное сентиментальное повествование, в котором привязанность к матери является одной из центральных тем, могло как нельзя лучше утешить Жанну. Действительно, мадам Пруст была тронута текстом Лоти, о чем она написала в одном из писем сыну. Роман Лоти — один из тех текстов, которые теплотой своих строк, несомненно, оказали влияние на описание детства повествователя в «Поисках».

Через шесть дней после демобилизации в ноябре 1890 года Пруст подал документы на юридический факультет Сорбонны. Выбор факультета явно был сделан по настоянию родителей, которые стремились обеспечить сына благополучной карьерой. Ход рассуждений близких писателя прекрасно описан в романе «Жан Сантей». Отец Жана собирает сведения о том, как получше пристроить сына и спрашивает совета об этом у одного именитого преподавателя права. «Если у него литературные способности, пусть занимается юриспруденцией», — безапелляционно заявляет преподаватель. Однако профессор, по всей видимости, плохо себе представлял, что такое литературный дар, «так как юриспруденция наводила на Жана скуку и он провалил свой первый экзамен». Жан Сантей не осмеливается даже говорить о литературной карьере с родителями, так как они, не желая понимать его намеков, сразу же приводят в пример судей и врачей, которые, несмотря на склонность к литературе, выбрали более доходные профессии.

Неудача Жана Сантея в учебе отражает провал самого Пруста: на втором курсе он не смог сдать часть экзаменов и вынужден был пройти переэкзаменовку осенью. Брат с сочувствием спрашивал его в письме: «Много ли у тебя работы из-за твоего несчастного экзамена по праву? Кажется, бедняжка, что у тебя был сильнейший приступ астмы». Действительно, неудача на экзамене спровоцировала сильный приступ болезни, но Марсель собрался с силами и осенью все-таки получил проходной балл. Чтобы избежать проблем на третьем курсе, он стал брать уроки у Шарля Монно, преподавателя права и известного адвоката, а также занимался с Пьером Лавалле, одним из своих одноклассников из лицея Кондорсе, который уже отучился на этом же факультете и помогал Марселю в занятиях. После окончания третьего курса 29 июля 1893 года в возрасте двадцати двух лет Пруст получил свой диплом юриста.

Право в целом его очень мало заинтересовало. Единственный юридический вопрос, который окажется важным для писателя и найдет отражение в его творчестве, — это знаменитое дело Дрейфуса. Впрочем, подробное описание этого процесса будет сделано только в юношеском романе «Жан Сантей», в более зрелых «Поисках» процесс останется почти без упоминания.

Параллельно с занятиями на юридическом факультете Пруст посещал Вольную школу политологии, учебные курсы которой заинтересовали его гораздо больше. Школа, основанная в 1872 году, представляла собой частное учебное заведение, которое воплотило важнейшую тенденцию в развитии науки и общества во второй половине XIX века. Эмиль Бутми, основатель школы, во время Франко-прусской войны, а также последовавшей за ней Парижской коммуны был поражен тем, что зажиточные слои французского общества были не в состоянии во время революционных событий ни проделать их глубокого анализа, ни предсказать их развития. Для Бутми было очевидно, что необходимо начать научное изучение вопросов политики, управления, власти, а также поставить на научную основу подготовку государственных кадров. Религии, морали, экономики, которые ранее помогали в объяснении происходящих в обществе трансформаций, уже было недостаточно для управления государством. Вольная школа, во-первых, должна была предоставить быстро развивающемуся государству недостающие квалифицированные кадры, а во-вторых, гарантировать доступ состоятельной буржуазии к ключевым постам в государственной системе управления. Учебному заведению удалось реализовать свою цель: его выпускники составили основу высшего административного аппарата Третьей республики: они доминировали в Министерстве иностранных дел, Государственном совете, а также в важнейших государственных финансовых институтах.