Галина Субботина - Марсель Пруст

Таким образом, интерес Пруста к происходящему вокруг него, и в частности к светской хронике, становится все более избирательным. Но некоторые события все же привлекают его внимание. В начале 1910 года Пруст узнает о смерти мадам Арман де Кайаве, которая скончалась 13 января. Официально причиной ее смерти был бронхит, однако реальные ее корни были скорее психологического порядка. Она очень страдала от неверности Анатоля Франса во время его турне по Латинской Америке. За несколько месяцев до смерти она даже попыталась покончить жизнь самоубийством.

Пруст пишет Франсу письмо с выражением соболезнований по поводу кончины Леонтины, на которое получает прочувствованный ответ. Несмотря на частичное разочарование во Франсе, подробности отношений которого с мадам де Кайаве Марсель узнает от своих друзей, Пруст впоследствии отправит писателю экземпляр «В сторону Свана» с посвящением, в котором назовет его «своим первым учителем, самым великим и самым любимым». Такое посвящение не случайно. В романе «В поисках утраченного времени» легко прослеживается большое тематическое сходство с произведениями Анатоля Франса. Такими общими для двух авторов сюжетами являются: ностальгия по прошлому, интерес к анализу светской жизни, пессимистическое видение любви как страдания, внимание к ревности и иллюзиям в любви, скептицизм по отношению к возможности понимания мира, субъективизм, релятивизм, сенсуализм.

Анатоль Франс оказал также определяющее влияние на создание образа писателя Бергота в романе «В поисках утраченного времени». Персонаж, кстати, появляется в черновиках Пруста как раз в конце 1909 — начале 1910 года. Сближает Бергота и Франса множество общих черт, например любовь к метафорам, архаизмам, прилагательным «очаровательный», «сладкий», а также схожая внешность: нос, бородка, манера говорить. Однако прежде всего сходна роль, которую играет писатель в жизни повествователя. Влияние Бергота важно для главного героя в романе, так же как влияние Франса для творчества Пруста. Отметим при этом, что у Бергота было множество других прототипов, как и у всех важных персонажей «Поисков». Его образ создавался в результате смешения черт Анатоля Франса с элементами из жизни Поля Бурже, Альфонса Доде, Мориса Барреса, Анри Бергсона и др. Сам Пруст так метафорически описывал историю рождения своих героев в романе: «[…] Книга — это большое кладбище, где на большинстве могильных камней уже невозможно прочитать стертые имена».

Среди важных событий 1910 года можно также отметить открытие Прустом русских балетов. Когда труппа Сергея Дягилева впервые приехала в Париж в 1909 году, ее представления не вызвали интереса писателя. Однако под давлением своих многочисленных друзей (Люсьена Доде, Рейнальдо Ана, Робера де Монтескью и графини де Греффюль) Пруст скоро полностью меняет свое отношение и становится горячим поклонником Русских сезонов. В течение 1910 года Пруст увидел следующие постановки: «Шехерезаду», «Карнавал», «Клеопатру», «Сильфиды». С этого времени приезды русских артистов всегда привлекали его внимание, и он регулярно посещал русские спектакли. Так, в 1913 и 1914 годах он посмотрел «Весну священную», «Золотого петушка», «Послеполуденный отдых фавна», «Бориса Годунова», «Князя Игоря». Он увлечен и хореографией Михаила Фокина, и декорациями Леона Бакста, и талантом Вацлава Нижинского, а также музыкой русских композиторов Римского-Корсакова, Стравинского, Бородина, Мусоргского.

Звездный состав авторов, ставших известными благодаря Русским сезонам, привлекается Рейнальдо Аном для своего балета «Синий бог». В 1911 году Рейнальдо даже отправился в Санкт-Петербург, чтобы обсудить свою новую постановку и представить свою музыку русскому театральному бомонду. Через год в мае 1912-го в Париже состоялась премьера спектакля, либретто к которому написал Жан Кокто, хореографом стал Фокин, главные роли исполнялись Нижинским и Карсавиной, а декорации и костюмы были изготовлены по эскизам Бакста. Пруст не смог присутствовать на премьере из-за приступа астмы, а сама постановка, как и большинство спектаклей русского балета этого сезона, не имела успеха.

Поскольку Пруст все дальше продвигался в написании романа, важную роль в его жизни начали играть секретари и машинистки, которые помогали ему приводить в порядок его рукописи, готовя их к печати. Одним из помощников Пруста стал Альбер Намьяс, молодой человек, с которым Пруст был знаком с 1907 года. Их первая встреча произошла в гольф-клубе Кабура, президентом которого был один из друзей Марселя. Альбер Намьяс — сын состоятельного биржевого маклера, который снимал виллу «Берта» в Кабуре. Сначала взаимоотношения между Марселем и Альбером носили дружеский характер. Так, летом 1910 года Пруст сблизился с молодым человеком настолько, что давал ему советы по поводу его конфликтов с возлюбленной.

Затем с лета 1911 года Намьяс начал помогать Прусту в качестве секретаря. Он работал в паре с машинисткой «Гранд-отеля» Сесилией Хейворд. Альбер и Сесилия продолжили разбирать рукописи Пруста и в Париже. Их сотрудничество с писателем было особенно активно в 1911–1912 годах. За это время Сесилия и Альбер совместными усилия создали машинопись «Потерянного времени» — первой части очередного варианта «Поисков».

В чем заключалась задача Намьяса? Дело в том, что Пруст использовал свои тетради для черновиков двумя способами: одни из них предназначались для записи отдельных мыслей и эпизодов, а другие служили для связывания написанных фрагментов в последовательное повествование. Эти вторые тетради и готовились Намьясом для их перепечатки: он должен был соединять части текста, следуя сложным инструкциям, которые давал ему Пруст. Внимательный Намьяс нередко вносил в рукописи Пруста небольшие коррективы, гармонизируя, например, цвет платья, а иногда и имена персонажей, которые могли отличаться в отрывках, находящихся в разных тетрадях.

Однако взаимоотношения Пруста с Намьясом не были однозначными. Параллельно с работой секретаря Намьяс, сын маклера, втянул Пруста в спекуляции на бирже. Первые попытки игры для Пруста были счастливыми, благодаря своему помощнику он легко зарабатывал небольшие суммы денег в 200, 500 франков. В благодарность он даже послал отцу Намьяса свою книгу «Утехи и дни». Однако в декабре 1911 года Пруст включился в более крупную игру и потерял 40 тысяч франков. 1 марта следующего года в письме Намьясу Пруст жаловался, что банки, в которых хранились его средства, сообщили ему об убытках и что, если их расчеты верны, то на потерянные деньги он мог бы купить «Джоконду». Такие траты пугали не только осторожного Льонеля Озе, но даже Робера Пруста, который взял с брата обещание избегать игры на бирже.