Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Адресую это письмо в Москву, как и предыдущие, в надежде, что если Вы в Плещееве, Вам их перешлют туда.

Будьте здоровы, дорогой, бесценный, милый друг.

Ваш, беспредельно Вам преданный

П. Чайковский.

Море, близ Константинополя,

3 мая 1886 г.

Милый, дорогой друг мой!

29 апреля я выехал из Тифлиса, не получивши во все мое пребывание ни одной строчки от Вас или об Вас. Единственно, что я знаю про Вас, это то, что в день пасхи Вы находились в Москве. Но здоровы ли Вы, как Вам в Москве живется, - про это я ничего не знаю и, признаться, немножко беспокоюсь. Ведь по крайней мере два месяца я не получал от Вас ни одной строчки! Ради бога, не примите это за упрек, - я далек от намеренья посетовать на Вас, но, по непривычке так долго ничего не знать про Вас, я беспокоюсь.

Брат и жена его проводили меня до Батума. Железная дорога на этом пути переваливает через горы и отличается необычайной живописностью. Самый Батум лежит в бухте, окруженной со всех сторон высокими лесистыми горами, из-за которых виден и снежный главный хребет. Климат, судя по пальмам, растущим в городском саду, близок к ниццкому. Провел там сутки и вечером тридцатого числа сел на французский пароход, идущий прямо в Марсель, с остановкой на сутки в Константинополе. Боясь холеры или, лучше сказать, карантина, установленного во Франции, пароходы эти не заходят в Италию, и, ввиду карантина и недостатка времени на путешествие по Италии, я решился на сей раз миновать ее и ехать прямо в Париж. В Константинополе мы будем завтра, а оттуда до Марселя шесть дней пути. До сих пор путешествие мое вполне благополучно; погода стоит удивительная, море тихо, как зеркало, берега красивые, наконец, и самый пароход достаточно удобен и комфортабелен. Останавливались мы уже несколько раз, и всего дольше в г. Трапезунде. Я с Алексеем съезжали на берег, обошли весь город, чрезвычайно характерный и оживленный, и взбирались на высокую гору, господствующую над городом и имеющую на вершине своей небольшой греческий монастырь. Эта экскурсия доставила мне большое удовольствие. Наконец-то я увидел настоящий восточный большой город, с базаром, с кофейнями, в коих курят наргиле и пьют кофе из крошечных чашечек, с шашлыком, который жарится тут же в лавочке на вертеле, и т. д. Самый народ турецкий мне скорее симпатичен, а собственно в Трапезунде я нашел, что туземцы необыкновенно красивы, - что же касается туземок, то так как они ходят с закрытыми лицами, то я их не видел.

Общество, среди которого я еду, довольно симпатично, особенно батумский турецкий консул, необыкновенно милый старик, превосходно говорящий по-французски и немножко по-русски. Еще едет семейство батумского купца-итальянца, состоящее из матери и трех дочерей неописанной красоты. Впрочем, я вижусь с ними только во время завтрака и обеда. В остальное время дня сижу в своей каюте или отыскиваю такой уголок на палубе, где можно уединиться, читать и смотреть на море и на гористый берег, виднеющийся всё время в некотором отдалении. Я еще не знаю, поеду ли из Марселя прямо в Париж или в Виши, но, во всяком случае, прошу Вас, дорогая моя, адресовать мне письма в Париж.

14, Rue Richepanse.

Я сохранил о Тифлисе и о моем месячном пребывании там самое отрадное воспоминание. Давно мне не приходилось среди городской жизни, несмотря на все докуки светской суеты, чувствовать себя столь веселым, бодрым и счастливым. Дело в том, что, по какому-то необыкновенно счастливому стечению обстоятельств, люди, с коими мне приходилось сталкиваться, необыкновенно милые и мало требовательные. Меня, по возможности, оставляли в покое настолько, что я даже мог немного заниматься.

Писал я Вам из Тифлиса несколько раз. Надеюсь, дорогая моя, что все эти письма Вы получили.

Завтра рано утром буду в Константинополе и пошлю оттуда письмо это.

Будьте здоровы, счастливы и не забывайте неизменно и безгранично Вам преданного

П. Чайковского.

Москва,

11/23 мая 1886 г.

Милый, дорогой, несравненный друг мой! Я уже и счет времени потеряла, сколько не писала Вам, но это совершенно не по моей вине, а потому, что Вы не давали мне Вашего адреса и отовсюду назначали Ваш выезд раньше, чем действительно выезжали. Так из Майданова Вы писали мне, что выезжаете 12 марта, и я получила это письмо так, что мое письмо Вас не могло бы уже застать в Майданове, а между тем Вы выехали после двадцатого. Потом я очень хотела написать Вам в Тифлис, но Вы не дали мне Вашего адреса, а Коли не было в Москве, они на другой день моего приезда уехали в Каменку, и я ни у кого не могла получить адреса Анатолия Ильича. Поэтому на пасху я послала Вам наудачу поздравительную телеграмму, адресуя просто: Тифлис, Петру Ильичу Чайковскому, в надежде на то, что, вероятно, Анатолия Ильича уже достаточно знают и телеграмма моя дойдет до Вас, но, как видно. Вы ее не получили. Я получила все Ваши письма и телеграмму на праздник и благодарю Вас бесконечно, мой милый, дорогой друг, за то, что давали мне известия о себе, но прошу Вас усердно на будущее время давать мне возможность писать Вам, указывая мне средство, как адресовать мне, и указывая его заблаговременно, а то мне очень, очень грустно, когда я долго не могу писать Вам.

Мне ужасно было приятно узнать, что в Тифлисе Вам делали такие горячие овации; слава богу, что у нас, наконец, умеют ценить свое. Я еще ни в каком виде не успела познакомиться с “Манфредом”, но если он вышел для фортепиано в четыре руки, то я его сейчас приобрету. Еще меня очень интересует Ваша фантазия для фортепиано с оркестром, о которой я узнала от Коли, так как он от нее в восторге. Анну я видела только несколько часов после моего приезда в Москву, потому что они уехали на другой день в Каменку, где Анна и пробудет до августа, а летом и Коля проедется в отпуск, чтобы побывать в Копылове. В настоящее время я занята покупкою домика для Коли и вчера кончила торг: за шестьдесят тысяч рублей маленький, но очень миленький домик на Малой Никитской, близко Садовой, а то по квартирам очень неприятно кочевать, в особенности, когда будет ребенок. Они очень счастливы этим ожиданием. Дай бог, чтобы все окончилось благополучно. Анна, действительно, очень похудела, но это к ней идет и, я думаю, лучше для ее здоровья. Сашу мою я еще не видала, но, по слухам, ее здоровье до крайности меня беспокоит. Нервы ее в страшном состоянии, и к тому же она опять в таком положении, а ведь это шестой уже; слишком тяжело. Соня со своим маленьким мальчиком теперь у меня, но на днях уедет в свое имение в Тверскую губернию. Я перееду в Плещееве, если бог позволит, в эту субботу, 17 мая, и прошу Вас, дорогой мой, туда адресовать мне письма. Сашок с женою в Петербурге, чтобы устроить с воинскою повинностью, для которой пришло время. Макс держит экзамены и очень неудачно: по-латыни опять провалился, меня это ужасно беспокоит, опять целое лето придется быть в страхе. Все остальные мои, слава богу, здоровы. Погода у нас теплая. Вчера я получила от Вас адрес, милый друг мой, и сегодня спешу написать Вам; надеюсь, что мое письмо Вас застанет еще в Париже. Пожалуйста, дорогой мой, непременно поезжайте в Виши. Будьте здоровы, мой милый, несравненный друг. Всею душою Ваша