Дайан Китон - Кое-что ещё…

Звездная жизнь никогда не казалась мне “страшным сном”. Она просто не оправдала моих ожиданий. Ну а мечта – ее и сформулировать-то нельзя. Это даже Дейлу Карнеги было бы не под силу.

Закрыв альбом, я заметила на полу упавший журнал Time с заголовком “Гениальный комик Вуди Аллен достиг расцвета” и газетную вырезку с фотографией моих родителей, которые держались за руки. Вырезка гласила: “Родители актрисы Дайан Китон готовы поделиться подробностями ее жизни. Миссис Холл, статная и хорошо одетая женщина, предпочитает молчать, когда речь заходит о делах, но с радостью готова поговорить о своей дочери Дайан.

– Не только на Дайан попали лучи славы, нас с Джеком они тоже коснулись. Вы не представляете, что это за восхитительные ощущения. Куда бы мы ни пошли с Дайан, нас обступает толпа”.

Обступает толпа? Да никогда такого со мной не было, никогда. С чего мама вообще это сказала? Да и говорила ли она это?

Интересно, стоила ли в конце концов овчинка выделки? Не казались ли маме впустую потраченными часы, проведенные за составлением из вырезок истории начинающей актрисы Дайан Китон (даже не Холл)? Почему мама с таким рвением пыталась доказать, что моя жизнь удалась? Сложно было, должно быть, пробираться сквозь сотни скучнейших статей с одними и теми же фотографиями и цитатами вроде “О, знакомство с Бетти Форд – это большая честь”, или “Конечно, мне понравилось танцевальное шоу Марты Грэм. Мы с Вуди с удовольствием берем уроки танцев в ее школе”. Неужели маме никогда не было за меня стыдно? Неужели она верила, что, разрезая газеты на маленькие кусочки и квадратики, она успокоит свою душу? Может, это помогало ей забыться? Абстрактный, но эффективный способ поностальгировать по старым добрым временам?

Наша история – меня и моей мамы – это клубок нашего прошлого, который не распутаешь, глядя на подборку вырезок о девушке, ставшей Энни Холл.

31 декабря 1969 года

Я всегда говорила, что не представляю себе жизнь без своей семьи. Сегодня я убедилась в этом в очередной раз. Дорри подбила всех нас сесть на велосипеды и поехать за мороженым в “Баскин Роббинс”, как мы делали в прошлом году. Было очень здорово. Все-таки правду говорят – вот такие мелочи и имеют значение.

Недавно думала о том, счастлива ли я, и пришла вот к какому выводу: я совершенно довольна жизнью, когда мои близкие счастливы – и не важно, радуются они из-за мелочей или нет. Не думаю, что хоть кто-то может любить так же сильно и всепоглощающе, как я люблю свою семью.

Джек спросил, хороший ли сегодня был день, последний в этом году, и я сказала, что день вышел отличный. Мы пытались достать билеты на “Настоящее мужество”, но без особого успеха. Так что мы всей семьей отправились пообедать в “Марсе”, а потом вернулись домой и смотрели, как Дик Кларк отсчитывает на Таймс-сквер секунды до нового года.

– 1969-й был отличным годом, да, пап? – спросила Дорри.

– Да, дорогая, – согласился Джек.

Ну а я просто надеюсь, что и 1970-й окажется не хуже.

Джейн Фонда. Элли Шиди. Джоан Риверз. Пола Абдул. Линдси Лохан. Салли Филд. Принцесса Диана. Энн Секстон. Карен Карпентер. Анна Фрейд. Мариэль Хемингуэй. Одри Хепберн. Порша де Росси. Мередит Виейра. Виктория Бэкхем. Келли Кларксон. Фелисити Хаффман. Мэри-Кейт Олсен. Кэтрин Оксенберг. Шэрон Осборн.

Мы с Салли Филд одногодки. Мы обе – актрисы, живем и работаем в Лос-Анджелесе. На этом сходства заканчиваются – ну или я так думала. В своей жизни я встречалась с Джоан Риверз, Линдси Лохан, Фелисити Хаффман и даже Одри Хепберн. Не очень-то много у нас было общего. Мередит Виейра как-то брала у меня интервью для The View – удивительно профессиональная, собранная женщина. Как ни странно, с ней у меня есть общие черты – мы обе не любим публичность.

И как так вышло, что у Мэри-Кейт Олсен, девочки на сорок лет меня младше и на 100 миллионов долларов богаче, по сути было такое же прошлое, как и у меня? А Джейн Фонда? Сама Джейн Фонда! Когда на вечеринке, которую Кейти Холмс устроила в честь Виктории Бэкхем, меня познакомили с последней, я и не знала, кто она такая и чем живет. И тем не менее у всех женщин из этого списка есть что-то, что их объединяет. А различия? О них я предпочитала молчать – до сих пор.

Взглянув в коричневый бумажный пакет, внутри я, к своему разочарованию, обнаружила лишь зеленое яблоко, шесть центов, четыре вишневых конфеты и один леденец на палочке. А где батончики вроде “Сникерсов” или “Трех мушкетеров”?

Нарядившись как цыгане, мы с Рэнди в Хэллоуин обходили соседей. Но с таким жалким уловом мне было неловко вопить: “Конфеты или жизнь!” В итоге я задурила Рэнди голову, выманив у него все сладости в обмен на обещание уступить ему на неделю верхнее место на нашей двухэтажной кровати.

Следующим вечером, когда родители смотрели шоу Милтона Берли, я прокралась на кухню. Только я собралась прихватить кучку шоколадного печенья “Гидрокс”, как услышала папин голос:

– Дайан, это ты?

Вволю погоревав, я пробралась к тайнику, где хранила сладости, доставшиеся мне от Рэнди после Хэллоуина, и все их съела. Об этом никто так никогда и не узнал.

Мама редко покупала печенье вроде “Гидрокса”. Наш семейный бюджет не потянул бы сливочные батончики “Хостесс”, газировку “Севен-ап”, сахарные хлопья или мое любимое масло “Челлендж”. Наши ужины не отличались особенным разнообразием: мы часто если мясные рулеты, спагетти, котлеты и запеканки – слишком много запеканок. На десерт все получали по три овсяных печенья. За исключением папы, который ел столько печенья, сколько хотел. Каждый вечер я с завистью смотрела, как он поедает печенье. В начале недели детям полагались дополнительные сладости. Например, в понедельник мама выдавала мне мятную жвачку. В среду – половину кусочка. К субботе мы получали лишь четверть квадратика. Я не прекращала выкручивать за сладости Рэнди руки, но результат того не стоил. Первый крупный успех на этом поле пришел ко мне в школе, где я подговаривала своих друзей, с которыми ходила на английский для отстающих, покупать мне мороженое и кексы.

Была у меня и еще одна страсть – к глянцевым журналам вроде McCalls , эдакого варианта Martha Stewart Living [5]пятидесятых годов. Забавы для маленьких девочек, перечисленные на последней странице журнала, меня не интересовали. Больше всего мне нравилось разглядывать цветные фотографии улыбающихся дам с рекламы консервов “Кемпбелл” или крема “Понд”. Все они были прехорошенькими и, что самое главное, никогда не менялись. Нравился мне и журнал Life , в основном из-за их историй с фотографиями. Помню, как в один прекрасный день меня сразила наповал обложка этого журнала с Одри Хепберн. Она была не просто хорошенькой. Она была прекрасна. Настоящее совершенство. Примерно в то же время я начала замечать недостатки своего одиннадцатилетнего тела. Я с трудом влезала в ванную – была для нее слишком длинной. Мне это не нравилось. Кроме того, меня беспокоило то, что реальные люди вовсе не всегда были привлекательными – даже мама. Хуже всего было то, что я начала сравнивать себя с другими. Например, сравнивая себя с Одри Хепберн, я понимала, что со мной что-то не так. Черты лица у меня были ассиметричными. Я не была красивой, в лучшем случае – посредственной. Ох. С каждым прожитым годом я все больше понимала, что моя внешность всегда будет требовать огромных усилий. Я начала изучать свое лицо в зеркале заднего вида в нашем фургоне. Правая сторона удалась лучше левой, уже неплохо. С чуть приоткрытым ртом я выгляжу беззащитной – а это тоже хорошо. Постоянно прибегая к таким ухищрениям, я умудрялась выглядеть если не красивой, то привлекательной. Вернее, симпатичной.