Дайан Китон - Кое-что ещё…

По утрам я кормила и переодевала ее в арендованной квартире на Принс-стрит. Я вела с ней беседы – мне о стольком надо было ей рассказать! Иногда она улыбалась. Потом я приступала к самому важному занятию – выбирала ей наряд. Сначала выбирала одну из двадцати двух шляп, тринадцать из которых мне подарила Кейт Кэпшоу. Тут я остановлюсь на минутку и перечислю остальных столь же щедрых моих друзей: Вуди Аллен прислал платьице в цветочек, которое я вернула в магазин (слишком маленький размер), Мэрил Стрип – четыре коробки с платьями, шляпами, одеялами, свитерами, штанишками и маечками – она назвала все это “стартовым набором”. Бетт Мидлер подарила книжку про детское здоровье и смешную шляпку в виде морковки с горошиной наверху. Мистер Скотт Рудин подарил Декстер модное французское пальто, Стив Мартин – очень полезный мешок для памперсов, Мартин Шорт и его невеста Нэнси – цветы и воздушные шарики, которые радовали нас еще две недели. Мне очень повезло, что моя дочь заполучила отличный гардероб от самых знаменитых людей Голливуда.

Мы с Декстер всегда были в пути и три раза в неделю ужинали не дома. Каждый день я привозила ее с собой на съемочную площадку. Мы катались на трамвае и видели статую Свободы, занесенную снегом. Билл Робинсон, который когда-то был интерном у Теда Кеннеди, организовал нам экскурсию по Белому дому. Завзятые путешественники, мы с радостью сели на поезд и вскоре были в Вашингтоне.

Наш визит начался с Овального кабинета, который оказался желто-голубым. Мы сделали пару фотографий комнаты для прессы – там стоял на удивление древний телефонный аппарат, а на стене висело множество маленьких черно-белых телевизоров, с помощью которых отслеживали перемещение членов президентской семьи. В Восточном кабинете, где хранились до похорон тела Джона Кеннеди и Абрахама Линкольна, Декстер благополучно заснула. Затем мы перешли в Красный кабинет, который Элеонор Рузвельт переделала из гостиной для светских дам в комнату для женщин-репортеров, которых не пускали на пресс-конференции президента. Спросите, где же уловка? Пресс-конференции миссис Рузвельт касались сугубо “женских” тем.

В каждом из кабинетов было устройство под названием тостер – по которому сотрудники Белого дома узнавали о местонахождении президента, первой леди, их дочери и кошки. Как нам сказали, на момент визита в Белом доме находились Хиллари и Челси. Челси смотрела кино, а Хиллари была простужена и отдыхала. Конечно, нам сообщили, что она была бы счастлива познакомиться с нами, но к сожалению, боится нас заразить. Я бы на ее месте ценила каждую секунду, проведенную в одиночестве. Только представьте – постоянно быть на виду, знать, что тебе надо выглядеть на все сто, постоянно слышать критику в свой адрес. Чем больше я видела, тем меньше понимала, как в Белом доме вообще можно жить. Впрочем, ко всему можно привыкнуть.

Белый дом – интересное место, но вот роль Первой леди мне такой не показалась. Хоть она и выполняет свою роль “идеальной” американской жены, а также занимается благотворительностью, организацией приемов, посещением школ и прочим тому подобным под пристальным взглядом всей нации, все это не считается работой, которую необходимо оплачивать.

Мы стояли перед официальным портретом первой леди и слушали рассказ экскурсовода – оказывается, каждой из первых леди было даровано право самой выбирать художника. Интересно, а кто еще мог это сделать?

Оказывается, Элеонор Рузвельт считала себя настолько невзрачной, что попросила Дугласа Чандора сосредоточиться на ее лучшей, по ее мнению, черте – то есть на ее руках. В верхней части картины располагается обычный портрет Элеонор, а внизу представлены наброски ее рук – вот она вяжет, вот держит стакан. Другими словами, выполняет сугубо домашнюю работу. И это все та же женщина, которая в 1948 году была кандидатом на пост вице-президента при Гарри Трумэне! Но даже в середине двадцатого века Элеонор была вынуждена мириться с традиционными обязанностями первой леди. Один из недавних портретов – Барбары Буш – показался мне вполне обычным, пока я не заметила, что на столе художник изобразил еще один портрет в рамочке – на этот раз ее собаки Милли. Не детей, не внуков, а собаки. Портрет Джеки Кеннеди изображал ее немного неприступной и загадочной – очень в духе шестидесятых. Нэнси Рейган выбрала того же художника, Аарона Шиклера, – видимо, в надежде затмить Джеки. Вот только для портрета она нарядилась в ярко-красное платье. Видно, хотела быть как Джеки, но только ярче.

К чему я это все? Несколько высококвалифицированных женщин бесплатно трудились на благо нашей Родины в качестве первых леди Соединенных Штатов Америки. Надеюсь, Декстер доживет до тех дней, когда всем работающим женщинам – и первым леди тоже – будут платить справедливую зарплату. Может, даже увидит портрет первого мужа на стене в Белом доме.

Изучив особенности жизни в Белом доме, я еще сильнее захотела обратно в Лос-Анджелес. Я переживала за маму, у которой с каждым днем все заметнее становились проблемы с памятью. Когда я была в Нью-Йорке, она прислала мне письмо, которое послужило для всех нас официальным подтверждением наших опасений: мама больна.

Дорогая Дайан,

Доктор Каммингс говорит, что у меня болезнь Альцгеймера, но я ему не поверю, пока не получу результаты анализов. Даже не знаю, как я с этим справлюсь. Если честно, я не хочу сдаваться… Но должна признать – мне все сложнее вспоминать имена и разные события. Не всегда, но иногда. Надо поменьше писать о проблемах и почаще тренировать свою память. Я пытаюсь и пытаюсь, но это не так просто, как кажется. Самое ужасное, что люди вокруг меня стали так предупредительны! Сразу видно, что боятся – а вдруг я их забыла? Иногда ловлю себя на мысли, что забываю сложные слова вроде “гены” или “хромосомы”. Как мне признаться друзьям, что у меня Альцгеймер?

С любовью,

Я узнала, что у мамы болезнь Альцгеймера, в 1993 году. Но это письмо два года спустя окончательно подтвердило диагноз – все стало еще хуже. Понимаете, мама забыла о том, что у нее болезнь, при которой все забывают. Я позвонила Робин. Она только что разговаривала с мамой: та хотела аннулировать страхование жизни и освободить дом рядом с ее собственным – она понимала, что рано или поздно ей понадобится помощь и сама по себе она уже жить не сможет. Еще мама сказала, что хочет убить себя до того, как все зайдет слишком далеко. Она говорила об этом без всяких сомнений. Когда я позвонила Дорри, та разрыдалась.

Очень вовремя мы с Бетт Мидлер и Голди Хоун закончили съемки “Клуба первых жен” финальной песней “Ты не мой владелец”, которую спели прямо на одной из улиц Нью-Йорка. Сразу после этого мы с Декстер вылетели в Калифорнию. Как выяснилось, дом Райта, который я реставрировала, не очень-то был приспособлен для жизни с ребенком. Моя спальня была под чердаком, детская, размером со шкаф, – на втором этаже рядом с гостиной. На первом этаже приютились кабинет и гараж. Я решила перебраться в Калифорнию и начала подыскивать себе дом в испанском стиле.