Серафима Чеботарь - Восхитительные женщины. Неподвластные времени

Михаил Ларионов

С началом Второй мировой войны, когда стало опасно оставаться лицами без гражданства, Ларионов и Гончарова приняли французское подданство. Однако из оккупированного немцами Парижа они никуда не уехали – не было ни сил, ни возможности. Практически сразу же после того, как Париж был занят немцами, в городе начались облавы. Розенфельда арестовали и как еврея поместили в концлагерь. Спасла его Гончарова: она написала письмо властям, где доказывала, что Розенфельд не еврей, поскольку до революции его отец занимал в Астрахани должность, которую по законам Российской империи не могли занимать лица еврейской национальности. Как это ни странно, но Розенфельда отпустили. После войны он удачно женился, но продолжал поддерживать с Натальей Сергеевной и Михаилом Федоровичем близкие отношения.

Самих художников спасла от смерти Александра Томилина. Без нее Гончарова и Ларионов, совершенно неприспособленные к быту, особенно в таких тяжелых условиях, просто умерли бы с голоду. Шурочка исхитрялась добывать им еду, готовила, убирала, стирала… Для благодарных художников она навсегда стала «нашим добрым ангелом».

После войны Гончарова и Ларионов продолжали много работать, вместе преподавали, брали учеников. А в 1950 году случилось несчастье – после сердечного приступа у Михаила Ларионова парализовало половину тела. Он не мог больше работать правой рукой, а следовательно – не мог рисовать. Наталья Сергеевна делала все возможное и невозможное, чтобы собрать деньги на лечение Ларионова в лучших клиниках, она часами занималась с ним, помогая ему учиться рисовать левой рукой, разрабатывать правую. Она почти забросила свои собственные картины, но Михаил Ларионов давно стал неотъемлемой, важнейшей частью ее жизни. Наконец ее усилия увенчались успехом: Михаил Федорович поправился.

В июне 1955 года Наталья Гончарова и Михаил Ларионов сочетались законным браком – на ней был строгий темный костюм с изящной бутоньеркой из гвоздики и веточки аспарагуса, в руках – его подарок, крупная красная роза. И пусть причиной бракосочетания была не любовь, а вопрос наследства: будучи законными супругами, Гончарова и Ларионов могут наследовать друг другу, не опасаясь того, что наследство будет распылено по коллекционерам и случайным наследникам. Художников весьма беспокоила судьба собранной ими бесценной коллекции, куда входили старинные книги, гравюры, их собственные картины и произведения их друзей, обширнейший архив. Это было их время – авангардизм был повсеместно признан как вершина художественной мысли, Ларионов и Гончарова считались одними из открывателей беспредметного искусства.

Н.С. Гончарова на лестнице своей мастерской. Париж, начало 1960-х гг.

Их картины стоили миллионы, о них писались монографии и диссертации. Влияние Гончаровой на творчество Пабло Пикассо, Фернана Леже, Альбера Глеза и других было несомненным, она считалась первой, кто ввел в живопись машины, первой, кто иллюстрировал музыку. Но в последние годы у Гончаровой развился сильный артрит, она еле могла держать в руках карандаш. Картины Ларионова и Гончаровой стоили миллионы, а они жили в бедности, отказываясь продавать хоть что-нибудь. Они мечтали передать все собранное ими в дар покинутой когда-то Родине. Своему старому знакомому художнику Льву Жегину (кстати, сыну прославленного архитектора Федора Шехтеля) Ларионов писал: «Раньше был болен я, почти семь лет, а теперь вот уже год как также больна Наташа и может еле двигаться. А у нас собрано буквально на несколько миллионов франков старинных книг и гравюр, не говоря о картинах, которые теперь все покупают в музеи. Мы одни, у нас никого нет, мы работали, чтобы оставить все Родине. Как это сделать, не знаю, как переправить туда? Ателье и две квартиры завалены, и посредине лежим мы, я и Наталья Сергеевна…»

Но ответа художники не дождались. 17 октября 1962 года Наталья Гончарова скончалась.

После ее смерти все заботы о больном Ларионове взяла на себя Александра Томилина. Через год Ларионов женился на ней – он надеялся, что она сможет исполнить его и Натальи Сергеевны заветную мечту и все-таки вернуть их картины в Россию. Он умер 10 мая 1964 года.

Александра Томилина стала единственной наследницей всей коллекции Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. Больше двадцати лет оберегала и пропагандировала их творчество, хранила их память. В 1988 году вся коллекция художников была наконец передана в дар Третьяковской галерее. Коллекция настолько велика, что Третьяковская галерея учредила филиал – Музей Ларионова и Гончаровой.

После смерти Александра Томилина, согласно ее завещанию, была похоронена в одной могиле с Гончаровой и Ларионовым на кладбище в парижском пригороде Иври-сюр-Сен.

Она родилась в семье, где нельзя было не рисовать: в доме любили говорить, что «все дети рождаются с карандашом в руке». Отец Зинаиды, Евгений Александрович Лансере, был превосходным скульптором – одним из талантливейших анималистов. Его жена Екатерина Николаевна Бенуа происходила из знаменитого рода художников – была дочерью Николая Бенуа, знаменитого архитектора. Почти все его дети пошли по стопам отца: Леонтий Николаевич тоже стал архитектором (а его дочь Надежда, вышедшая замуж за Иону фон Устинова, стала матерью знаменитого актера и писателя Питера Устинова), Альберт Николаевич преподавал акварельную живопись в Академии художеств, но больше всех прославился Александр Николаевич – известный живописец, один из основателей «Мира искусства», прославленный театральный художник и некоторое время глава картинной галереи Эрмитажа. «Иногда вот так посмотришь по сторонам: этот родственник, этот, ну а этот не рисовал наверно. Потом выясняется, что тоже рисовал. И тоже неплохо», – вспоминала одна из родственниц Бенуа. Рисовала и сама Екатерина Николаевна – ее специализацией была графика. У нее и Евгения Лансере было шестеро детей – и половина из них связала свою жизнь с искусством: сын Николай стал, по примеру деда, архитектором, а Евгений добился признания как художник-монументалист. Зина, самая младшая из детей Лансере, с раннего детства росла в атмосфере служения искусству.