Никита Михалков - Мои дневники

Пишу ночью, при свече, не получилось иначе… Но по порядку.

Ждали вертолета. Ждали долго. Зорий сказал, что тот, кто увидит его первым, заработает сто граммов спирта сверх нормы. Я старался и заработал. Прилетел наконец вертолет. Но до этого мы долго сидели в нашем «уазике» молча и ждали его. Это была хорошая кинематографическая пауза – стоит посреди летного поля машина. В ней – люди, все они молчат и напряженно вслушиваются в тишину – не слышно ли звуков мотора…

Прилетел, поднял вихрь снежной пыли и сел. Погрузились. Вещей масса. Но быстро все перетащили и наконец-то распрощались с нашим «суперменом», которого я возненавидел.

Итак, погрузились и полетели. Мне все время почему-то было страшно (хотя летал-то я много, но тем не менее). Долетели до Эссо. Это в горах…

Эвенки, мама и сын, в 70-е

Место сказочное. Просто сказочное. Кругом сопки. Горячая лужа, которую забетонировали, и она стала бассейном. Эвенкский район. Живут тут ламуты (т. е. эвенки), как их называет Каянта – «камчатские евреи». Район чуть ли не самый маленький – всего три села.

Разместились в гостинице, в одном из номеров которой живут шесть учительниц, закончивших в этом году Московский пединститут им. Ленина. Разместились с трудностями, впрочем, как и всегда.

Пошли в райком. Попутно узнали об одной смешной особенности сего места: райком находится на одной стороне реки Быстрая, райисполком на другой. И когда эта река разливается, связи между ними никакой, так что на это время в поселке естественным образом возникает «двоевластие», причем решения одного органа власти могут быть полностью противоположны решениям другого.

Вечером выступали, что-то очень мне было трудно (но – «раз на раз не приходится»!). Потом поужинали и легли спать.

Утром полетели на вертолете в табун. Видел сверху этот изумительный ландшафт. Красиво, сказочно.

Сели (летели-то всего минут 20). Табуна не было. Он ушел за сопки.

Здесь была только пурга. Хотя солнце прорывалось сквозь ветреное снежное марево, но мело сильно, и мороз был градусов за 25.

Стоит яранга. Два ламута в высоких торбазах и замшевых кухлянках нас встречали, прикрывая узкие свои глаза от вертолетного ветра, который ненадолго примешался к Божьему.

…Первобытный строй! Тысячелетиями эти люди жили здесь, и абсолютно так же(!), разве что «Спидолу» дала им советская власть да в партию велит вступать. Фактура гениальная! Бескрайние снежные, обтертые ветрами барханы, твердые, как камень. Сумасшедшая бабушка, эвенка, смотрела на нас, от пурги прикрыв глаза рукой. Очень маленькая и, хотя ей 89 лет, изумительно пластична и гибка. Каждая мышца на ее лице живет своею особой жизнью. Зовут ее Мария Афанасьевна Адуканова. Она потом пыталась по просьбе нашей танцевать «Наргиле», но сказала, что «Без бутылки не то!», и бросила.

Всего в яранге живет 5 человек, это они пасут табун в 2000 голов. Старику всего-то 55 лет. Говорит, что у него за всю жизнь не было ни одного дня отпуска. Костер в яранге горит, собаки у входа, нарты, на цепи казан над огнем, шкуры, грязно, дыра в потолке для дыма, младенец, смешной мальчик, косоглазенький и в маленьких торбазах, сидит на шкуре.

С семьей оленеводов

Бригадир молод, но беззуб, остроумен и ироничен. На вопрос, есть ли у них медицинская помощь, сказал, что врачей они не видят, только знают, что в районе есть больница, зато им в ноябре прислали мазь от комаров.

– Кино у вас бывает?

– Да. Вот пургу смотрим, дым от костра.

Они все понимают, эти ребята, но положение-то их такое: никуда не деться. Их жизнь в тундре. Кто бы их ни грабил, им деваться некуда. Кто бы ни обманывал – выхода у них нет. Юрта, костер, собаки, пурга, олени, жизнь. Все остальное – пустое. У них нечего отнять и некуда их сослать. Оттого они улыбаются, смеются, показывают в ноябре мазь от комаров, и бабушка просит выпить.

– Кино у вас бывает?

– Да. Вот пургу смотрим, дым от костра.

Улетал я от них в тоске и грусти, в жестокой тоске.

Прибыли в Эссо. Был звонок от первого секретаря обкома ВЛКСМ, который шумел – говорил, что мы поносим комсомол и вообще «подрываем все!». Это, конечно, жена нашего комиссара звон пустила по инстанциям. Не пропал тот вечер даром.

Уже часов в шесть поехали в совхоз «Анавгай». Это национальное село оленеводов. Мороз был приличный, дорога сложная, но ярко светила луна… Приехал с нами туда и завотделом пропаганды райкома, алкаш-эвен.

Над поселком дым стоит столбом от труб. Ветра нет. Только в морозном воздухе далеко-далеко разносятся песни Бюль-Бюль-оглы о Баку и других теплых странах. Смешно и пронзительно.

Выступали. В конце заставили петь «Я шагаю». В первом ряду очень серьезно сидели дети лет пяти-шести. Вообще все ламуты и их дети сидели, сплетя пальцы рук на животах… В этот день у них было перевыборное собрание в рабкоме, и по сему поводу новый председатель устроил пьянку, отчего в зале большая часть зрителей была в кусках. После выступления угостили и нас. Косыгин, естественно, нарезался и пел.

Приехали «домой». Свет в Эссо вырубается в 24 часа, так что уже было темно. Но все же я решил пойти в бассейн.

Вот с этого-то я и хотел начать писать сегодня! Это фантастика. Вот идешь по улице. Темно, хоть и не очень. Луна все-таки. Ну да, в руках у тебя полотенце, мочалка, мыло и шампунь, вроде бы все как положено, но не то чтобы в воду какую ступить, а просто руки из рукавиц вынуть страшно. Мороз! Снег хрустит. Иней на проводах. А над бассейном – пар! Но не хочется даже представить, что будешь сейчас раздеваться. От одной мысли становится жутко! Но все же…

Горячий бассейн в Эссо

Я разделся. Ноги примерзли мгновенно к бетонной плите. Все тело прожег холод. Я подбежал к воде и влез в нее. Боже мой! Боже мой, какая это сказка! Ключевая, горячая, мягкая вода под нависшими над ней тяжелыми от инея телеграфными проводами. Я мылся и плавал – и не верил, что я это я и что это вообще возможно.

Оттого, придя домой, не мог не записать все это. Когда собирал (уже одевшись) свои шмотки – мыло, мочалку, шампунь, – с трудом оторвал их от снега – за минуту примерзли.

Пришел домой, заледеневшую мочалку прицепил на гвоздь, и только когда уже сел писать, она оттаяла и шлепнулась на пол.

Еще из впечатлений, которые просто невозможно все подробно передать (особенно с моей эмоциональностью): видел дом, у которого чердак заколочен большими кусками коры. Это красиво. Хорошая фактура для какого-нибудь эпизода.