Сборник - Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве

– А мне… – блефовала я, – сказали, что бывает.

В глазах продавщицы появился испуг, она одернула на себе форменное платье и, поджав губы, объявила:

– Дефицитный товар.

Знакомое слово «дефицит» на мгновение пошатнуло мою уверенность в успехе, но только – на мгновение. Секунда понадобилась мне для того, чтобы взять себя в руки и возобновить общение, представив, как бы это сделал мой обаятельный папа:

– Уверена… – я смотрела на нее, не отрываясь, – вы точно знаете, где это можно достать…

– На ДАМБЕ… – вполголоса и, глядя поверх моей головы, прошептала продавщица и тут же отвернулась.

По праву я могла гордиться собой. Мечта становилась реальностью прямо на глазах. Дело осталось за малым – выяснить, что такое дамба.

– Почему тебя это интересует? – удивилась моя мама, видимо, абсолютно далекая от того, где обитает прекрасное.

– Потому, – объяснила я и сообщила о результатах своего визита в «Детский мир».

– Какой цинизм! – возмутилась мама и пообещала сопровождать меня на вещевой рынок, хотя «это противоречит ее моральным принципам». А я, как человек воспитанный, не решилась сказать ей о том, что посылать меня в «Детский мир» за гэдээровскими колготками было не менее аморально. Примерно так же, как в январе – в лес за земляникой. Еще мне очень хотелось припомнить ей засохший красный лак, пустую упаковку из-под чулок, но пришлось сдержаться, потому что без мамы на дамбу ход мне был заказан. Не отца же просить!

К воскресенью напряжение достигло своего пика, причем родительское в том числе. Мама во всеуслышание провозгласила, что дамба, она же «толкучка», не лучшее место для ребенка и вообще гнаться за материальными ценностями не в ее характере. А папа назвал ее гордячкой и, усадив меня рядом с собой на диван, ехидно поинтересовался, где одеваются ее подруги.

– У портних! – заверила его мама. – Так сказать – из первых рук. Все чистенькое, неношеное.

– А на рынке, по-твоему, все б/у?

– Может быть, и не все. Но то, что втридорога, – это точно!

«Не дороже трех рублей», – подумала я, остерегаясь произносить вслух то, что может быть использовано против меня.

Наконец мама не выдержала и взмолилась, виновато посмотрев в нашу с папой сторону:

– Давай, ты сам с ней сходишь?

– Пойдешь? – не очень уверенно поинтересовался он.

– Пойду, – согласилась я, потому что рассчитывать больше было не на кого.

Дамба мне очень понравилась: людей там было как на первомайской демонстрации. Часть из них стояла возле дощатого забора, на котором был развешан товар. Часть ходила с пакетами в руках и внимательно вглядывалась в лица покупателей прежде, чем предложить что-либо. А между ними бродили такие же, как мы с папой, и глазели по сторонам в поисках нужной вещи.

– Чувак, тебе джинсы не нужны? – к папе подлетел какой-то дядька и распахнул перед ним спортивную сумку, на дне которой лежало несколько ярких пакетов. – Фирменные. Монтана. Договоримся.

– Танька, хочешь, джинсы купим? – поинтересовался папа и заговорщицки сжал мне руку.

– Нет, – твердо ответила я, сохраняя верность мечте.

– Ты че, дура? – по-доброму изумился дядька: – Бери, пока отец добрый.

– Не хочет, – вступился за меня папа и ободряюще похлопал по плечу.

– А че хочет? – дядька с остервенением рванул замок на сумке, и молнию заело. – Моя вот мне не говорит: «Не хочу», все больше – «Давай, давай, давай». А где я возьму на все эти ее «давай»?

– Не знаю, – дипломатично ответил мой папа и, склонившись к дядьке, что-то пробормотал тому на ухо.

«Проболтался!» – тут же догадалась я и от стыда спряталась за отцовскую спину. Впрочем, долго стоять не пришлось: буквально через пару секунд, вняв рекомендациям торговца джинсами, папа потащил меня в противоположную от него сторону, не забывая оглядываться по сторонам.

Обойдя вещевой рынок трижды, мы оба пришли к неутешительному выводу, что явление тотального дефицита не пощадило и заповедную дамбу. Гэдээровские колготки встретились нам в одном-единственном экземпляре и к тому же не того размера и не того цвета. Мечталось о розовых, красных, белых на худой конец. А эти были просто серыми. Самыми обыкновенными. Практически ничем не отличающимися от того, что мною было обнаружено в «Детском мире».

«Не сомневайтесь, они очень эластичные», – предупредила нас интеллигентного вида женщина и даже предприняла попытку растянуть колготки до нужной длины, после чего те вернулись к своему прежнему состоянию. «Возьмете?» – с надеждой поинтересовалась она и пообещала уступить целый рубль. Но из-за того, что мамы не было рядом, сделка не состоялась: и я, и папа оказались не способны к компромиссу. «Или все – или ничего», – прочитали мы в глазах друг у друга и медленно побрели к трамвайной остановке, не солоно хлебавши.

– Ладно… – бодрился папа. – Может быть, в другой раз…

– Может быть… – автоматически ответила я и, споткнувшись на ровном месте, рухнула на асфальт.

– Танька! – перепугался папа и бросился мне на помощь.

Лучше бы он этого не делал! Лучше бы он просто стоял рядом и ждал, пока я соскребу себя с асфальта, или, на худой конец, прочитал бы мне лекцию о том, как важно быть внимательной и осторожной в местах массового скопления людей. Но вместо этого папа прижал меня к себе и погладил по голове, а я не выдержала – и заревела, уткнувшись ему в живот. «Поплачь-поплачь, Танька!» – приговаривал папа и терпеливо ждал, пока я выплачусь, закрывая меня от любопытных глаз. И что удивительно, ни один из проходивших мимо не нарушил нашей идиллии. Разноцветная и шумная толпа обтекала нас с двух сторон, а потом соединялась в единый поток у выхода с дамбы, спеша по своим делам. Стоял сентябрь, ярко светило солнце, и мечта никак не хотела становиться реальностью. «Нет в жизни счастья», – подумала я и вздохнула полной грудью. Вздох получился тоскливым, как зевота.

– Пойдем, – пробормотала я и, опустив голову, двинулась вперед.

– Дай руку, – потребовал папа и вцепился в меня, как клещ в собачью холку.

При виде двинувшихся нам навстречу цыган хватка его стала еще сильнее, а выражение лица все отстраненнее. Мне даже на секунду показалось, что встречи с ними папа побаивается, как, впрочем, и я, потому что и мама, и обе бабушки неоднократно развлекали меня историями о том, что цыгане крадут детей, наводят порчу и воруют деньги прямо из кошелька, не нарушая при этом его целостности. И вот теперь они двигаются нам навстречу, как неумолимая сила судьбы.

– Купи ему петушок! – кокетливо пропела папе молодая цыганка в фиолетовом газовом платке, завязанном над левым ухом, в котором бултыхалась золотая серьга с красным камнем.

– Не надо, – буркнул ей папа и потащил меня за собой.