Грэг Стейнметц - Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил

Маркетинг – весьма древнее ремесло. Римские «промоутеры» развешивали своего рода плакаты с рекламой гонок колесниц, а проститутки Эфеса вырезали свои адреса на мраморных плитах возле храма Артемиды. Кредитуя Фридриха, Ульрих Фуггер воспользовался возможностью, что называется, продать себя. Он не был глупцом; он знал, что император разорен и никогда не погасит долг. Зато он получил за свои услуги нечто нематериальное, однако безусловно ценное – герб. Такого отличия удостаивались не только рыцари, прославившиеся в битвах. Монархи даровали гербы тем, кому они благоволили, в том числе предпринимателям. Изображенный на вывеске лавки, склада или места на ярмарке, герб демонстрировал статус владельца – подчеркивал, что этими товарами пользуется сам король. Королевская милость вполне стоила нескольких отрезов ткани. Вдобавок Ульрих руководствовался личными мотивами: герб позволял свести счеты. Одиннадцать лет назад Фридрих уже даровал герб Фуггерам – представителю другой ветви семейства, потомку Андреаса Фуггера, другого сына Ганса. Наследники Андреаса, носившие прозвище «оленьих Фуггеров» из-за оленьей головы на их гербе, кичились перед Ульрихом своим превосходством. Ульрих ненавидел положение «захудалого» Фуггера. Эти чувства разделял его младший брат Якоб. Отчаянно стремясь получить герб, Ульрих наделил Фридриха всем, о чем тот просил. И однажды Ульриху пришло письмо с изображением трех лилий на куске пергамента. Письмо от императора. В письме сообщалось, что данный герб присваивается семейству Фуггеров за «уважение, искренность и здравомыслие». Все братья Ульриха, Якоб тоже, обретали право использовать этот герб. Теперь они стали «лилейными Фуггерами», как и их потомки.

Вид императора, умоляющего о помощи, наверняка поразил Якоба. Если он до сих пор верил в сверхчеловеческие качества носителя этого титула, такая вера должна была исчезнуть перед лицом факта: простые лавочники – обычные люди, которых встречаешь на улице каждый день, – отказали в кредите самому якобы могущественному носителю светской власти в Европе. Не имеет значения, видел ли Фуггер эту сцену собственными глазами. Урок был усвоен: деньги уравнивают всех. Не важно, что кто-то император, а кто-то простолюдин. Если простолюдин располагает деньгами, он может заставить пресмыкаться любого, даже императора.

Фуггер получил немало весомых почестей за свою долгую карьеру, но именно герб радовал его сильнее всего. Годы спустя он вызвался отремонтировать за свой счет таверну «для избранных», где собирались ради общения, деловых переговоров и выпивки ведущие коммерсанты Аугсбурга. Именовавшееся «Heerentrinkstube», то есть «Таверна для благородных», это заведение располагалось напротив городской ратуши. Свое предложение Фуггер сопроводил требованием разместить три лилии на фасаде здания. Это было вполне разумное условие; Медичи, к примеру, помещали свой герб даже на стены церквей. Но члены клуба проявили больше твердости, чем священники Флоренции. Они отвергли это предложение. Семейная хроника Фуггеров, которую стали вести по настоянию одного из племянников, утверждает, что в 1545 году клуб пожалел о своем решении.

Когда Фуггер заканчивал свое образование в Италии, из дома пришли дурные вести. Умер один из его старших братьев, Маркус. Этот представитель семейства, скончавшийся в возрасте тридцати лет, избрал жизненную стезю, которой посчастливилось избежать Якобу. Он принял священнический обет, получил университетское образование и трудился в Ватикане, надзирая от имени папы за Германией. Чума пришла в Рим в 1478 году и унесла жизнь Маркуса, как раз когда он начал обретать влияние. Семья направила девятнадцатилетнего Якоба в Рим улаживать дела умершего брата. Предположительно поездка имела большое значение. Папа Сикст IV, при котором построили Сикстинскую капеллу, пребывал в расцвете сил. Якоб своими глазами увидел великолепие папского двора и богатство, доступное тем, кто служит Ватикану. Из Рима Якоб вернулся в Аугсбург и начал свою работу в фирме «Ульрих Фуггер и братья». Он много путешествовал, посещал ярмарки и проверял работу филиалов. Путешествия утомляли. Ученый-гуманист Эразм Роттердамский, тоже бывалый путешественник, жаловался на грязные постоялые дворы, грубых хозяев и дурную еду. Но персональные связи виделись едва ли не единственным способом добиться своего. В итоге амбициозным людям, наподобие Эразма и Якоба Фуггера, приходилось много времени проводить в дороге.

После возвращения из Рима Якоб отправился в Австрию, по стопам своего беспокойного деда Франца, дабы изучить перспективы бума горнодобычи. Эта поездка знаменовала важное изменение статуса Якоба. Он ехал в Австрию не как ученик или младший партнер, а как полноправный коммерсант с серьезными обязанностями и полномочиями принимать ответственные решения. Он сполна воспользовался предоставленным шансом. Именно в Австрии Фуггер впервые проявил свою великолепную деловую хватку. Его австрийские сделки показывают умение завлекать клиентов, готовность масштабно рисковать и необыкновенный талант к переговорам.

До этого момента семья Фуггеров занималась исключительно покупкой и продажей текстиля. Но горнодобыча представлялась многообещающим направлением бизнеса и сулила куда более высокие прибыли. Соблазн привел Фуггера в деревню Швац, двадцатью милями ниже по реке Инн от Инсбрука. Большую часть своей истории эта деревня оставалась бедной крестьянской общиной. Вследствие расположения в предгорьях местный климат не способствовал урожайности, да и период вегетации был коротким. Хуже того, река каждые несколько лет выходила из берегов, уничтожая урожай. Все изменилось в 1409 году, когда дочка крестьянина, пасшая корову за деревней, наткнулась на кусок блестящего металла; быстро выяснилось, что это серебро. Находка оказалась как нельзя кстати. Серебро встречалось редко, поэтому цена на него в пятнадцатом столетии достигла своего пика: серебро продавалось максимально близко к цене золота. Монетные дворы требовали серебра для чеканки монет. Богачи желали кушать с серебряной посуды – тарелок, кубков и так далее; для них это была форма сбережений, что-то вроде вложения в недвижимость.

Охотники за удачей наводнили деревню Швац и обеспечили ей кратковременный «золотой век». В лучшие дни население деревни достигало сорока тысяч человек, больше, чем в Аугсбурге; деревня даже стала вторым по численности жителей населенным пунктом в Австрии после Вены. Таверны и постоялые дворы возникали словно из ниоткуда. Горняки из Богемии прибывали в таких количествах, что им пришлось строить собственную церковь. Работы хватало всем. Швац оставался крупнейшим в мире месторождением серебра до открытия месторождений Нового Света в Потоси и Сакатекас столетие спустя. В пору расцвета Швац производил четыре из каждых пяти тонн европейского серебра.