Владимир Конев - Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР

В 1959–1960 гг. Арсеньев через подчиненных ему офицеров покупал за наличный расчет якобы для нужд части дефицитный в торговых организациях цемент по государственным розничным ценам 360–390 руб. за тонну, который по цене 500 руб. за тонну через гражданина Остапчука Ф. продавал в спекулятивных целях гражданам…

24—25 июня 1961 г. в Бресте состоялись торжества по случаю двадцатилетия героической обороны крепости. На праздник прибыли делегации из Минска, из Москвы, представители ЦК КП Белоруссии, Министерства обороны СССР, Советского комитета ветеранов войны, Союза писателей СССР. Правительство Белоруссии отпустило значительные средства на проведение торжеств. К этим торжествам готовились тщательно и загодя. Давно шло переоборудование музея, который получил в свое распоряжение все большое здание восстановленной казармы. Из центра крепости выселили воинскую часть.

Для участия в празднике было вызвано около пятидесяти героев обороны, но приехало по собственному почину больше ста. Приехало много других гостей, и комдив радушно их встречал.

В воскресенье, 25 июня, состоялась торжественная закладка памятника героям Брестской крепости, посадка участниками обороны деревьев в будущем Парке Героев. Позже был концерт на стадионе города, а вечером в ресторане «Буг» — праздничный ужин.

Н.И. Арсеньева арестовали 7 апреля 1962 г. 17–31 июля того же года проходил суд. Он был закрытым. Вместе с Арсеньевым на скамье подсудимых оказались И. Окунев, Н. Воронин и М. Глинка.

Вину в совершении преступлений Арсеньев признал частично. Не отрицал, что украл кабину от автомобиля, два мотора, два поросенка, некоторые стройматериалы…

В ходе судебного разбирательства Арсеньеву было вменено в вину то, что, используя свое служебное положение, он присвоил, завладел и похитил государственного имущества на сумму 4713 руб. 75 коп., и причинил только в результате злоупотребления своим служебным положением материальный ущерб вверенной ему части на сумму 1361 руб. 30 коп.

Военной коллегией Верховного Суда СССР по ст. 91, ч. З., 151 ч.1 и 249 п. «а» УК БССР Н. Арсеньев был осужден на 8 лет лишения свободы с конфискацией имущества и отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. В ноябре того же года Указом Президиума Верховного Совета СССР он был лишен звания Героя, всех орденов. Совет Министров СССР лишил его воинского звания генерал-майора.

Осужденный пишет Председателю Верховного Суда СССР А. Горкину, который в свое время вручал ему Золотую Звезду за № 3642, с просьбой пересмотреть его дело: «…я не присваивал себе этих средств. Сложилось так, что на угощения начальства и делегаций по - требовались средства, таких средств было израсходовано около 12 тыс. рублей, вот я и проявил поэтому злоупотребления…»

Почему же правоохранительные органы проявили такой повышенный интерес к комдиву? Служивший в 60-е годы прошлого столетия помощником военного прокурора П.К. Сушко объяснил это так: «На XXI съезде КПСС в 1959 г. Н.С. Хрущев поставил перед правоохранительными органами задачу — навести порядок в армии. Многие, как у нас водится, поняли, что нужны громкие дела. Звание Героя только прибавило веса уголовному делу Арсеньева, на которого пал выбор. 8 лет ему дали скорее для устрашения других».

Через два года после суда заключенный вновь пишет жалобу Генеральному прокурору СССР; «…За этот период я много думал, много пережил и пришел к убеждению, что я действительно виновен. Виновен в том, что не всегда с достаточной серьезностью относился к вопросам, которые должен был решать как командир дивизии… Однако фактически я никогда хищением не занимался. Никогда, ни одним моим поступком не руководила корысть. Мои потребности были слишком скромны, хищение всегда было чуждо сердцу и духу моему…

Далее в жалобе Н. Арсеньев обращается к эпизоду о продаже токарно-винторезного станка; «Не случайно в приговоре не пишется, что 4000 руб. я присвоил. О судьбе этих денег приговор умалчивает. Что ж, все верно: это было действительно так. Действительно, по моему приказу ненужный части токарный станок был продан колхозу, хотя и не было уговора о купле и продаже, но я действительно лично получил деньги от председателя колхоза. И деньги эти оприходованы не были. Здесь и следствие, и суд поставили точку, объяснив, что куда бы ни пошли деньги, сам факт, с точки зрения юридической, называется хищением. Что ж, ес ли так, то я совершил хищение. Но ведь деньги-то я не присвоил, не имел корысти или какой-либо заинтересованности. Случилось так, что эти деньги пришлось потратить на не предусмотренные сметой расходы: на угощение посредников на больших учениях в 1961 г. в Волгоградской области, частично на питание солдат-радистов и шоферов во время их отрыва от пищеблока, на угощение в связи с приемом командования 1-й польской им. Тадеуша Костюшко дивизии во время совместных учений в Гродненской области в 1961 г. Мои объяснения подтвердили свидетели: Романович, Банников, Дьяконов, Масловский. Кроме того, эти обстоятельства можно было проверить и убедиться в правильности моих объяснений другим способом.

Другой факт, признанный мной по материалам дела как хищение.

Летом 1961 г… производилась закладка памятника героям Брестской крепости. На празднование было приглашено много гостей. Мне было предложено, если так можно выразиться, занять часть из них: тов. из Москвы, часть военных гостей, секретаря обкома и председателя облисполкома соседней области. Что я и сделал. На угощение были истрачены определенные средства. В погашение этих непредусмотренных расходов мною и были проданы 47 брусков леса за 4700 руб. или 4800 руб. Деньги эти уплачены военторгу за обеды. Считая, что это не имеет отношения к делу, я не называл фамилии гостей и тех, кто исполнял мои распоряжения. Но я показывал, что деньги уплачены военторгу, и следствие имело возможность проверить, когда, каким образом, за что и из каких фондов были уплачены деньги военторгу. Однако этого сделано не было, а если и сделано, то в деле не отражено, так как это не в пользу обвинения. Мне вновь разъяснили, что не важно, куда делись деньги, коль они ко мне попали незаконно…

Что же касается… хищения 25 и 35 досок, 2 поросят и 1000 штук кирпича, то я не хочу на них останавливаться. Только разнузданная жажда расправы могла привести к столь абсурдному обвинению. К тому же 35 шт. досок фигурируют в двух эпизодах, и дважды за них взыскивается сумма.

Изложеное мною не вяжется с утверждением государственного обвинителя, а приговор суда — с законом. Если Вы хотя бы минимально объективно оцените все материалы дела, то Вы убедитесь, что и другие факты, изложенные в приговоре, не будут характеризовать меня как стяжателя и похитителя государственного имущества».