Вероника Севостьянова - Про меня и Свету. Дневник онкологического больного

Бросила ли я сауну, когда мне поставили диагноз? Ну бросила, дней на семь-восемь. Все же наслышаны, что при раке и жаркое солнце, и жаркие бани вредны. В Интернете раз пятнадцать перечитала одну и ту же статью про онкологию, перепечатанную разными сайтами. Везде была запретительная фраза: “И даже если вас друзья уверяют, что на нижней полке совсем не жарко, вы всегда должны помнить, что сауна вам противопоказана”. Но пусть и на пятнадцати сайтах перепечатанная, статья-то все равно была одна и к тому же достаточно безграмотная. А подобные тексты у меня доверия не вызывают. Ну такое вот у меня предубеждение: если человек пишет со стилистическими ошибками, значит, и по сути он зачастую неправ.

Полезла я на сайты израильских и немецких клиник для русскоговорящих граждан. Там вроде про запрет сауны не пишут. И я понимала, что уже почти сдалась, но все еще саму себя в сауну не пускала. А несколько дней назад опять в очереди на сдачу крови с красивой девушкой встретилась. И снова поразилась ее веселости и открытости.

“А вы испугались, когда услышали диагноз?” – это она у меня спросила. “Испугалась, конечно, – согласно киваю я, – но у меня процесс по-иному шел. Первый раз меня пугали еще два с лишним года назад. А потом выяснилось, что зря пугали. Но я уже так много об этом думала, что когда настоящий рак нашли, то вроде как мысль была уже привычной”. “Вот-вот, – обрадовалась схожести ситуации и она, – и меня в первые дни шок не отпускал. А потом прошло. А когда в это отделение попала, то наблюдала за окружающими и думала, что, если они живут, так и я смогу продолжать жить”.

А я в свою очередь смотрела на нее, бессовестно подпитывалась ее оптимизмом и понимала, что, значит, у каждого из нас есть своя красивая девушка как пример стойкости и жизнелюбия. Та, глядя на которую принимаешь решение и жить, и бороться, и даже верить в победу и побеждать.

Правда, ее война была уже второй. Два года назад у нее опухоль была в ткани груди, тогда ее сумели сильно уменьшить при помощи химии и потом совсем мелкую удалить. А теперь появилась новая, уже в лимфоузле в подмышке. “Я, наверное, сама виновата?” – так она это по-девчачьи, почти по-детски произнесла, что я чуть не задохнулась от жалости. “Отчего же?” – “Да так уж я успокоилась и расслабилась, что поехала на море загорать. Нельзя же?” – и она мне доверчиво в лицо заглядывает. А что я могу сказать? Может, и нельзя, может, и спровоцировала, а может, и от судьбы не уйдешь. “Глупости все это, – оставалось махнуть мне рукой. – Что же теперь и не жить нам вовсе и не радоваться?”

И сразу после этого разговора отправилась я на поиски доктора, потому что подумала: если все нарушают правила и по югам ездят, то неужели мне всего лишь в сауну нельзя? “Можно, доктор?” – озвучила я свое беспокойство. “Вам можно, – наклонил он голову вбок, наблюдая за моей реакцией. “Вам вообще все можно”, – добавил он еще более иронично. А я заканючила: “Не-е, ну я же с вами серьезно разговариваю”.

Ну и если серьезно, то доктор разрешил. Аргументировал тем, что это же не рак кожи, когда тепловой удар сразу на больной орган попадает. “Вы попробуйте сами только представить, – разъяснял он, окидывая совершенно профессиональным взглядом мою грудь пятого размера, – сколько же вам потребуется в сауне просидеть, чтобы тепло сквозь всю эту ткань смогло пробиться и прогреть опухоль”. И я согласно кивала в такт его рассуждениям и, как обычно, радовалась, что грудь у меня большая и красивая, и уже мысленно предвкушала поход в сауну.

Ну что же, отчитываюсь, сегодня в сауну я снова сходила. Слабость после химии, конечно, отзывается во всем организме, руки-ноги не слушаются и почти отказываются сотрудничать, голова болит и при каждом движении, и без движения тоже. Но в сауне я все же побывала. Лежала и грелась, сидела и потела, пила чай и представляла, как вся гадость, что влили в меня два дня назад, покидает тело. И было хорошо. Пусть пока все и болит по-прежнему, но все равно стало намного легче, и приятнее, и – совершенно однозначно – намного чище.

Но, кстати, если вы твердо верите, что сауна при онкологии противопоказана, то я с вами спорить не буду. У каждого свое мнение. А болезнь эта настолько загадочна и малоизученна, что все еще оставляет возможности и для веры, и для экспериментов. В конце концов, я же только сама в сауну хожу, я же других не агитирую и не заставляю. Так что решайте это вопрос для себя сами. Ссылки на меня по данной теме не принимаются. Вот так я жестко. Видимо, оттого, что все равно в безнаказанности прогревания я полностью не уверена.

“Ну, что, пидорок, принарядился” – такой незамысловатой фразой встретила меня реальность, когда я, выйдя из Железнодорожной больницы, присела на лавочку на остановке общественного транспорта. Реальность была ростом метра под два и демонстрировала свежую припухлость под правым глазом. Дальше мы разговаривали почти хором. Я осуждающе качала головой: “Как не стыдно, мужчина, выхожу из больницы, а вы тут со своими глупостями пристаете”. А он, разглядев сквозь туман принятого поутру пива мою грудь красивого размера, долго и нудно извинялся. Было что-то в его словах о том, что сами они ленинградские, что ошибся он с определением моего пола, что так бы и набил морду разукрашенным гомосекам и что вон его друг Сашка идет и несет дополнительную порцию пива светлого номер три. Ну а спустя еще секунд сорок он сам себя назначил моим оруженосцем и решил меня защищать от всего злобного мира. Друг Сашка упал рядом с нами на землю, не дойдя до скамейки всего полметра. Было около одиннадцати утра. Подошел мой автобус, и я поехала на работу. По пути через весь город у меня явно было время поразмышлять о том, что ходить со стрижкой ежик в северной столице не только холодно, но и слегка опасно. Поэтому иногда я надеваю шапочку.

Так, ну о чем еще доложить? В общем-то, констатирую: все восприятие химиотерапии основано на одном: это надо перетерпеть. Желчный пузырь, так коварно атаковавший меня после первого сеанса химии, кажется, поуспокоился. Впрочем, я его балую и ежедневно пою настоем мелиссы. Но и после второй химии меня посетило нечто вроде гриппа. Сиплю, хриплю, потею, сморкаюсь и совершаю еще массу совершенно неэстетичных вещей. Пытаюсь лечиться традиционными средствами, но, понятно, что это не помогает, и я снова и снова повторяю: “Надо перетерпеть”. В голове иголки, сознание затуманено, иногда охватывает ощущение, что я пью без просыха уже недели две. Потом соображаю, что нетрезвость моя обманчива, что пить-то я и не могу, и я снова повторяю: “Это химиотерапия. Это ненадолго. Это просто надо перетерпеть”.

Впрочем, не буду лукавить. Дня за три до второго сеанса, когда организм почти восстановился и мир снова показался полным красок, я пошла и купила себе бутылочку пива. Она была такой маленькой, всего на триста тридцать миллилитров. Она была вся прекрасно запотевшей. Она была английской и по-королевски дорогой. Я ее смаковала минут сорок. Вот уж напилась, так напилась. Воспоминания теперь будут греть до следующего праздника жизни.