Дёрдь Кроо - Если бы Шуман вел дневник

И, наконец, в одном из номеров журнала появляется сообщение об уходе Шумана из редакции:

«…В результате дружеской договоренности с господином издателем с 1 июля редактирование данного журнала берет на себя наш многолетний сотрудник Освальд Лоренц. Десять лет эту работу выполнял я. Я хотел бы, чтобы будущая редакция оставалась на этом посту, по крайней мере, столь же долгий срок».

В это время супруги Шуман впервые стали подумывать о том, чтобы покинуть Лейпциг. Шуман, которого вновь занимали планы сочинения драматических произведений, хотел бы переехать в город с театром. В этом отношении ему хорошо подходил Дрезден, к тому же переезд в новый город уже с именем, в блеске славы, мог обещать им, вероятно, и материальные преимущества. Окончательно решила вопрос в пользу переезда болезнь Шумана. Уже в течение некоторого времени он страдал от бессонницы и постоянных головных болей. Врачи установили нервное и душевное расстройство и порекомендовали перемену обстановки.

В одном из писем Крюгеру Шуман пишет:

«…На эту зиму мы переехали в Дрезден. Так посоветовал врач, и кроме того, с тех пор как из Лейпцига уехал Мендельсон, мы не чувствовали себя здесь хорошо и в музыкальном отношении. Но все же, с точки зрения музыки, Лейпциг остается самым значительным городом, и я советовал бы всем молодым талантам ехать в этот город, где можно слышать так много хорошей музыки…»

«Временная перемена обстановки» затянулась надолго. Дрезден стал постоянным местом жительства супругов Шуман с декабря 1844 по сентябрь 1850 года. Этот период охватывает уже последнее десятилетие жизни композитора, десятилетие, начавшееся надеждами, но в которое эти надежды и оборвались, когда, уже в Дюссельдорфе, болезнь навсегда погрузила во тьму разум Шумана.

1845 год. Первый год жизни в Дрездене прошел под знаком искусства фуги. Весна 1846 года застает Шумана очарованным новым инструментом – педальным роялем и влюбленным в полифонический стиль. Он учится вместе с Кларой, которая помогает ему в сочинении своими советами и критикой и даже сочиняет сама.

Странички дневника, относящиеся к этим полутора годам, производят такое впечатление, словно для них двоих на свете не существовало ничего, кроме педального рояля, канонов и фуги.

«1845. 23 янв. Начали вместе с Кларой изучение контрапункта.

2 фев. Продолжаю с Кл. прилежно изучать фуги.

18 фев. Прилежные занятия фугой в течение трех недель.

21 фев. Мания фуги.

23 фев. Маленькие работы по контрапункту.

25 фев. Фуга в ре миноре.

1 марта. Клара и ее фуги.

4 марта. Вторая фуга в ре миноре.

10 марта. Вторая фуга в ре миноре готова.

12 марта. Вечером Бах – фуги – мысли.

14 марта. Третья фуга в ре миноре готова.

15 марта. Мания фуги.

20 марта. Четвертая фуга в фа мажоре готова.

21 марта. Наши фуги.

4 марта. Занятия с педалью.

15 мая. Канон в ля миноре (соч. 56).

21 мая. Канон в си миноре готов.

31 мая. К. М. Д. Каде относительно проката педалей на май и июнь.

…

15 сент. Третья фуга в соль миноре по Баху.

…

17 сент. Начата четвертая фуга по Баху.

…

24 сент. Вечером Клара прелестно играла мою фугу в си бемоле.

18 нояб. Работал над шестой фугой.

1846. 31 марта. Просмотр фуг Баха.

4 июня. Занятия на органе, один час.

18 июня. Утром орган и Кларина помощь».

«…Мне самому странно и удивительно, что почти каждый мотив, возникающий во мне, отличается тем свойством, что позволяет создавать самые разнообразные контрапунктические комбинации, хотя я и не помышлял о том, чтобы формировать темы, в том или ином виде допускающие использование строгого стиля. Это происходит непроизвольно, само по себе, без размышлений и имеет в себе что-то природное».

Еще в 1845 году Шуман вновь занялся партитурой Фантазии для фортепьяно с оркестром ля минор, которую он написал четыре года назад. Теперь, дополнив ее двумя новыми частями, он придал ей форму концерта. Мечтательная, пронизанная диалогами, полная лирической красоты медленная часть не уступает самым красивым песням Шумана, а полный силы, бодрости и воодушевления финал воскресил в Дрездене прекраснейшее время жизни в Лейпциге, настроения «Давидсбунда» и воинственных лет «Нового музыкального журнала»; это был прекрасный портрет, увековечивающий дорогие композитору годы юности.

Шуман – Кларе:

«Я уже говорил тебе о концерте, что это нечто среднее между симфонией, концертом и большой сонатой. Я вижу, что не в состоянии написать концерт для виртуоза; я должен придумать что-либо иное».

Душевное состояние композитора почти невозможно постигнуть. За один единственный год, более того, за несколько месяцев, в его произведениях встречаются самые различные настроения, самые противоречивые размышления. Со стороны кажется, что в этот период его интересуют исключительно только фуги, но одновременно он сочиняет фортепьянный концерт – исповедь веселого и мечтательного поэта. И в то же время его угнетает все возрастающая депрессия, постоянно преследует мысль о необходимости внутренней борьбы за жизнь, мысль, вдохновившая композитора на создание симфонии до мажор.

«…Во мне уже несколько дней усиленно бьют литавры и звучат трубы (тромбон в до), не знаю, что из этого выйдет».

Из письма Оттену:

«…Симфонию я писал в декабре 1845 года, полубольным. Мне кажется, что это должно чувствоваться в ней. Лишь при сочинении последней части я вновь стал ощущать себя. И действительно, после окончания всего произведения я опять стал чувствовать себя лучше. Но в общем, как я уже сказал, в моей памяти это осталось мрачным временем…»

В ноябре 1846 года Шуман вместе с Кларой едут в Вену, где венское Общество друзей музыки организовало для них четыре концерта.

Зал был наполовину пуст. Жидкие аплодисменты относились к одной лишь Кларе. Концерт для фортепьяно и симфония были публикой почти не замечены. После одного из концертов супруги Шуман сидели в обществе известного музыкального критика Эдуарда Ганслика и двух его друзей. Клара устала и была подавлена неудачей. Все трое венцев знали, что музыка Шумана была достойна того, чтоб ее чествовали в Вене, и сидели пристыженные. Лишь только сам композитор был спокоен. «Через десять лет все будет по-другому», – утешал он Клару. Но через десять лет Роберта Шумана уже не было в живых.

1847. Следующая остановка была в Праге. Здесь прием, оказанный супругам Шуман, был более благожелателен, можно говорить даже об успехе. Отсюда Роберт и Клара поехали дальше, в Берлин, где также дали два концерта. Основным номером, придававшим характер программе, был квинтет для струнных и фортепьяно (опус 44). На одном из утренников был исполнен и квартет, в котором Клара играла партию фортепьяно, а также под управлением Шумана оратория «Рай и Пери». В своем дневнике Клара пишет об этом концерте: