Лаврентий Берия - Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание

Лаврентий Павлович обязательнейшим образом прорабатывал как всю существенную входящую, так и исходящую документацию «атомного» Специального комитета. Тысячи важных документов хранят следы его работы – отчерки, подчёркивания, пометки и т. п.

При этом Берия никогда не крохоборствовал, умея видеть и за деревьями лес, и каждое отдельное дерево в лесу. Он брал проблему в её цельности, подвергал анализу – с привлечением компетентных экспертов, а затем намечал – прежде всего сам для себя, пути решения проблемы.

Но для Берии решать крупную проблему означало верно подобрать кадры. Принцип «Кадры решают всё» был для него – даже больше, чем для Сталина – не красивой фразой, а руководством к собственной практической деятельности. Например, Берия не был физиком, но он был выдающимся управленцем, и в подборе кадров разбирался не хуже, чем академик Капица – в квантовой механике. Разница была в том, что Берия сознавал своё невежество в вопросах физической науки, а Капица мнил себя не только физиком, но и организатором, и чуть ли не политиком. Капица пытался указывать Берии, как организовывать атомные работы в СССР.

А уж это Берия знал и сам. Любой вопрос он старался рассмотреть и обдумать всесторонне, привлекая к обсуждению тех, кто занимался конкретными задачами и был компетентен как специалист.

Важны размышления Берии о необходимости разумного снятия завесы тотальной секретности с советских атомных работ, о необходимости признания заслуг немецких специалистов в этих работах и т. д.

Если бы подходы Л.П. Берии реализовались, то вся история прежде всего ядерной оружейной работы в СССР могла бы пойти иначе. Тема национального ядерного оружия не была бы табу для открытого общественного освещения. А это помогло бы оптимизации нашей оборонной политики и всей оборонной работы – чего мы не имели уже с середины 50-х гг. и не имеем по сей день.

Советские оружейники-ядерщики были бы на виду у общества если не пофамильно (хотя Берия намеревался рассекретить основные фигуры Атомного проекта), то хотя бы своими делами. И это создавало бы оружейникам вполне заслуженный ими общественный авторитет. На деле вышло иначе, и это позволило «прорабам катастройки» во главе с Горбачёвым фактически очернить оружейников и вызвать у советского «перестроечного» общества лишь отрицательные эмоции по отношению к своим главным защитникам.

Разработчиков ядерного оружия, создателей Русского ядерного щита, публично называли «слепыми орлами», «слепыми ястребами» и представляли их публике чуть ли не как людоедов, якобы готовых сжечь мир в атомном пламени. Сегодня, окидывая взглядом те, уже давние, годы, можно лишь удивляться, как у тогдашних «перестройщиков» не хватило ума назвать советских разработчиков ядерного оружия ещё и «выкормышами монстра Берии», «бериевскими убийцами с реакторами в руках» и т. п.

Скорее всего этого не произошло потому, что после такой аттестации у кого-то мог возникнуть естественный вопрос: «А что, Берия не только протыкал раскалённым прутом уши подследственным, но ещё и имел отношение к созданию атомной бомбы?»

Ведь о Главном кураторе советского Атомного проекта, о его огромных заслугах перед Россией в этой сфере до начала 90-х гг. мало кто знал. В перестроечном антибериевском сборнике «воспоминаний» «Берия: конец карьеры», изданном Политиздатом в 1990 г., о Берии – руководителе советских атомщиков и организаторе атомной отрасли – не было сказано ни слова!

Даже хулительного.

За последовавшие двадцать ельцинских и ельциноидных лет на Лаврентия Павловича Берию были вылиты новые уже не ушаты, а цистерны грязи, однако возник и обратный мощный процесс его полной исторической, в том числе – моральной, реабилитации. Этот процесс ещё не смыл все наслоения грязи с мощной фигуры Берии, однако он идёт и набирает силу. Во всяком случае, «атомные» заслуги Берии перед Россией уже не рискует отрицать и замалчивать никто.

А «атомные» недатированные записи Л.П. Берии представляют несомненный исторический и человеческий интерес.

Атомное оружие нам досталось высокой ценой, а медлить здесь мы не имели права. США вели себя нагло, нам приходилось выкручиваться. Теперь другое дело, теперь у нас есть арсенал и они это знают. Сколько есть, не знают, но знают точно, что арсенал есть, потому что мы знаем об их испытаниях, а они знают о наших. А сразу после войны пришлось применять разные методы. Мы заявили, что секрет атомного оружия не существует для СССР с 1947 г., и товарищ Молотов это подтвердил в 1949 г., когда в США поднялся шум после нашего первого испытания. Приходилось, скажем прямо, блефовать, потому что блеф – это тоже иногда оружие. Мы тогда ломали голову, как лучше использовать этот шум, и товарищ Сталин сказал: «Мы уже заявляли, что секрета атомной бомбы для нас не существует, вот пусть Вячеслав и повторит. А они пусть считают, сколько у нас уже есть бомб. Как ни считай, все равно просчитаются».

Тогда так и сделали, а сегодня у нас на самом деле есть налаженное производство и теперь можно сказать открыто о том, что мы сделали меньше чем за десять лет. Надо будет сказать, что атомные работы в СССР велись еще до войны, что русские ученые давно заложили научную базу для овладения ядром, а Советская власть создала материальную базу. И мы действительно к 1947 г. уже разработали схему Атомной Бомбы, а два года еще потребовалось для наладки выпуска плутония. Мы его вначале получали микрограммами, а микрограмм – это миллионная часть грамма. А теперь мы его сможем получать в любых нужных нам количествах.

К лету 1949 г. мы получили первое нужное количество плутония и потом смогли провести испытание первой атомной бомбы. Теперь надо будет прямо уточнить, что мы провели его в 1949 г., хотя секретом атомной бомбы мы овладели в 1947 г.

Надо все это описать прямо и широко издать. Американцы издали свой отчет (имеется в виду, несомненно, книга Смита, о которой было сказано в предисловии. – С.К. ), потому что им надо оправдать свои расходы. А нам надо издать книгу по нашим атомным работам, чтобы наши люди могли увидеть широкую картину успехов советской науки и техники. Надо будет показать, что мы получили свою советскую базу для таких успехов.

Мы проделали очень напряженную и нервную работу, по напряжению это было почти как во время войны, только спать теперь можно было каждый день.

Любое дело получается с успехом тогда, когда есть крепкая база. Вот мы хорошо двигаемся по ракетной технике, и много берем у немцев, они во время войны продвинулись дальше всех, и нас, и американцев.

Но у нас тоже база не вчера образовалась. Циолковский будоражил людей, увлекал, а мечта ученого и инженера – это великое дело. Это тебе не мечты на скамейке под белой акацией, а смелый замысел. Но если нет базы, замысел тоже улетит, как с белых яблонь дым. А у нас база была, мы ракетным делом занимались давно, когда был Тухачевский, даже чересчур. Тогда было больше на бумаге и в прожектах Тухачевского, большие ракеты войну не выиграли, это мы видим на примере немцев. Но база была.