Андрей Илларионов - Слово и дело

Конечно, от преследования оторваться мне не удалось, но тем не менее по нескольким магазинам Ульяновска пройти все же смог. Посмотрел, как у них снабжение продуктами организовано. Смотрю: сахара нет, вместо сахара — конфеты-подушечки, кажется, граммов по 400 на человека в месяц выдают. Посмотрел на колбасу, — господи, о такой колбасе я уже не то что стал забывать, я такой, наверное, никогда в жизни не видел — это была вареная колбаса с зелеными кругами внутри… И она лежала в центральном, самом престижном, магазине Ульяновска, ее продавали по карточкам, и жители за нее бились! Когда я увидел все это своими глазами… все же рассказывай не рассказывай, а пока сам не увидишь, не поймешь… Колбаса с зелеными кругами — это сильное зрелище. В Москве в это время уже постепенно наступало колбасно-сырное изобилие, а тут…

Тут решил я гражданок в магазине спросить, мол, как они к карточкам относятся. А они только начинают мне отвечать: «Ой, мила-а-й! Это ж такая ж…», — как взгляд их скользит мне за спину, — а там размещаются четверо молодцев из местной администрации с та-а-акими убедительными выражениями на физиономиях… Тут мои бабушки тон враз меняют и продолжают таким хорошо поставленным голосом: «Ой, у нас все хорошо, у нас все очень-очень хорошо». Ну, собственно говоря, все тут стало ясно…

Уже на вылете в аэропорту ко мне подходит начальник ульяновского авиаотряда и передает письмо для Черномырдина с просьбой посодействовать в приобретении четырех самолетов. Я говорю: «Подождите секундочку, есть традиционная схема запроса средств из бюджета. Есть стандартная процедура — обращайтесь в министерство, там рассмотрят, при чем тут я? Я не имею к этому никакого отношения». — «Не-не-не, вы только передайте Виктору Степановичу». В общем, отказываюсь я, отказываюсь, начальник отряда настаивает, пилот команды на вылет не получает, самолет не взлетает, люди в самолете сидят, ждут. В общем, взял я это письмо, но думаю: Черномырдин такими мелочами заниматься точно не будет — даст команду в аппарат передать, а там и похоронят.

Когда прилетел, доложил Черномырдину обо всем, что, с моей точки зрения, надо бы сделать относительно «ульяновского эксперимента». Сказал что-то типа: если он, Черномырдин хочет совершить политический суицид, то вернее способ трудно найти — сделать во всей стране так, как в Ульяновске. (Написал я и соответствующий доклад. А кроме того, сделал несколько публикаций про «ульяновский эксперимент» и «ульяновское чудо».) Черномырдин слушал меня, страшно морщился, кривился, но распространять «передовой ульяновский опыт» все же не стал. В итоге идея о распространении в 1993 году на всю страну продуктовых карточек потихонечку умерла.

Заканчивая доклад премьеру, я сказал: «Мне очень неудобно, глупость какая-то… Но тут вручили письмо по самолетам для вас… Я вам сейчас говорю об этом, но, конечно же, не вам этими проблемами заниматься, это ж не та процедура. Я оставлю письмо в аппарате». И пошел было к двери. А Черномырдин тут внезапно и говорит: «Постой-постой, письмо-то давай сюда». Я был просто убит. Как я корил потом себя — вот, совсем наивный, ну просто ребенок! Месяца полтора спустя увидел в официальной рассылке распоряжение правительства о выделении бюджетных средств на эти самые самолеты…

— Андрей Николаевич, но ведь даже и для тех времен это было уже не так удивительно. Хотя факт, конечно, интересный.

– Да, немало было интересного. Так, кстати, и прояснилась серьезность намерений премьера по борьбе с инфляцией.

В июле 1993-го случилась денежная реформа, организованная руководителем Центрального банка В. В. Геращенко.

Денежная реформа июля 1993 года по обмену старых купюр на купюры нового образца стала одним из мощных экономических и политических ударов по новой власти. Естественно, она не была согласована ни с министром финансов Федоровым, ни с премьером Черномырдиным, ни с президентом Ельциным. Она и не могла быть с ними согласована, поскольку во многом была против них и направлена. Геращенко готовил свою диверсию втайне и совершил ее самостоятельно, прекрасно понимая ее возможные последствия. Это был своего рода «их» ответ на победу Ельцина на апрельском референдуме.

Кроме чисто политических, у Геращенко были и иные резоны для срочного проведения денежной реформы. Дело в том, что, когда в 1993 году Центробанк приступил к постепенной замене старых банкнот на новые, анализ данных по эмиссии новых купюр и изъятию старых показал, что количество официально изъятых из оборота купюр превысило количество официально эмитированных денег на сумму, эквивалентную по господствовавшему тогда валютному курсу сумме примерно в два миллиарда долларов.

Представьте себе: начиная с 1 января 61-го года, т. е. с начала эмиссии денежных купюр предшествующего образца, ежедневно фиксируется статистика эмиссии наличности — за все 1960-е, 1970-е, 1980-е годы… — повторяю: ежедневно, вплоть до 25 июля 1993 года. Выпускаются новые купюры, изымаются ветхие — все аккуратно подсчитывается. И вот, когда начинается изъятие из оборота всех купюр, выпущенных за 32 года, вдруг выясняется, что их уже изъято на два миллиарда долларов больше, чем их было официально эмитировано! И при этом далеко еще не все купюры изъяты, их еще немало в обороте и в России и в странах рублевой зоны.

То есть это означает, что происходила теневая эмиссия банкнот, не зафиксированная официальной статистикой Центрального банка. Как они были распределены, кому переданы — об этом можно только догадываться. Еще раз говорю: это чистые деньги, тут даже приватизации нефтяного или газового фонтанов не надо! Это самые настоящие, не фальшивые, реальные деньги, и на эти деньги можно купить все, что угодно, — дачи, землю, предприятия, заводы, ту же самую нефть, золото. Их можно вложить во что угодно, можно обменять на доллары, можно положить в банки здесь и за рубежом. Их можно инвестировать в политику. Два миллиарда долларов… По уровню тех цен — это огромные деньги: весь российский ВВП в предшествовавшем 1992 году составлял около девяноста миллиардов долларов. Два процента от национального ВВП — это лишь только то, что успели оценить. А сколько еще не успели, так и осталось неизвестным…

Когда в июне 1993 года Геращенко был приглашен в Верховный Совет для отчета, второй, кажется, вопрос, заданный ему кем-то из депутатов, так и прозвучал: «Как это у вас получается, что из наличного оборота изъято купюр больше, чем официально было эмитировано Центробанком?» Геращенко то ли закашлялся, то ли засморкался, то ли пот со лба платочком стал вытирать. Обсуждение его выступления только начиналось, и ожидалось, что депутаты зададут Геращенко десятка два или три вопросов. Но Руслан Имранович Хасбулатов, умнейший, надо сказать, человек, тут же все понял и немедленно заявил: «Спасибо большое, Виктор Владимирович, садитесь на место, мы заканчиваем обсуждение».