Юрий Сушко - Высоцкий. На краю

Взяли с собой и Анатолия Федотова, врача-реаниматолога, оформив как артиста «Узбекконцерта». К его медицинским услугам Высоцкий уже успел привыкнуть. Парень был безотказный, не раз выручал в критических ситуациях, хоть среди ночи поднимай. Оксане Владимир сказал, что они поедут сначала одни, а она потом присоединится — в Бухаре или Навои. Позвоню, договоримся, хорошо? Хорошо.

В двадцатых числах июля Оксана оказалась в Бухаре. Позвонил Валерий Янклович и сказал, что Володя неважно себя чувствует и ей нужно привезти лекарства. Она взяла промедол и вылетела… Чувствовала себя героиней-воительницей: «Если бы не привезла, он бы умер… Когда Володя пришел в сознание, первое, что он сказал, было: «Я люблю тебя». Я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире! Это было для меня очень важно. Володя никогда не бросался такими словами и говорил далеко не каждой женщине, которая была в его жизни…»

Много путаницы в рассказах спутников Высоцкого о том, что действительно произошло в бухарской гостинице. Кто говорил о смертельной жаре, кто о том, что Владимир с утра приложился к зелью, потом пошел на рынок и съел там какую-то дрянь, вроде вчерашнего плова. Еле доплелся до гостиницы, начал бледнеть, зеленеть. Влетевший в номер Гольдман с порога понял: беда! Притащил доктора. Высоцкий якобы успел проговорить:

— Толя, спаси меня… Спасешь — буду считать тебя лучшим врачом в мире.

И упал. Глюкоза не помогала. Дыхание останавливалось, сердце тоже. Федотов сделал инъекцию кофеина прямо в сердечную мышцу.

«Я ему дышала, — рассказывала Ксюша, — а Толя Федотов делал массаж сердца. Володя, когда очнулся, сказал: «Я вас видел и чувствовал… Но как в кино. Ты дышишь, Толя массирует…» А через полчаса — Володя все, как ни в чем не бывало. Подошли Гольдман, Валера, Сева, говорят: «Да… Наверное, все три концерта ты, Володя, не отработаешь… Один придется отменять». Тут я устроила скандал: «Какие концерты?! Вы что, с ума сошли?! Он же умирал… Никаких концертов!» А Володя как-то так: «Да, наверное, надо…» Я чувствовала, что он на моей стороне, но отказать им не мог…»

Валерий Янклович мило изображал восхищение: «Восстанавливаемость — просто потрясающая! После остановки сердца отправили его через Ташкент в Москву с Абдуловым. Сами прилетели через день. Володя — подтянутый, спортивный — встречал в аэропорту».

А потом, перед очередным выступлением, но уже в Москве, Владимир рассказывал ведущему концерт Николаю Тамразову:

— Тамразочка, я т а м побывал…

— Ну и как там?

— Хреново. Темно…

— Эдуард Володарский должен жить на улице Володарского! — торжественно объявил Высоцкий, приколачивая табличку «Ул . Володарского» к фасаду дачи.

Именинник скромно ухмылялся в усы: ну, удружили!

— Володь, небось на Таганке умыкнули?

— На ей! — гордо ответил инициатор «переименования» дачной улочки в писательском поселке Красная Пахра. — Но тихо, под покровом ночи…

— За стол! — пригласил хозяин дачи своих шальных гостей. — Уже вскипело!

…Кое-кто — из тех, кому было дозволено — нередко пеняли Высоцкому: «Ну что ты с этим Эдиком Володарским водишься? Подумаешь, сценарист великий! Он для тебя хотя бы один фильм сделал?! Сам по три-четыре картины в год клепает, пьесы по всей стране… Да он такие бабки заколачивает, что тебе и не снилось! Тебе, чтоб столько наколотить, десятки концертов надо отбарабанить!..»

Во-первых, Эдик парень хороший, стоящий, возражал Высоцкий. Во-вторых, в свои фильмы он меня много раз приглашал…

— Ну и где ты там?

— Так он же не режиссер, а сценарист! Посоветовать может, но решает не он. А ситуации разные бывают. Леша Герман в своих «Проверке на дорогах» просто испугался меня снимать, все-таки его первый фильм был… «Пугачев», сами знаете, против Евгения Матвеева не попрешь… Со «Второй попыткой Виктора Крохина» даже первая попытка неудачной была. Я им сам песню не дал… Так что не надо его понапрасну ругать. И, вообще, я у него на участке дом себе строю!..

С тех пор как Владимир с Мариной окончательно решили жить на две страны, на две столицы, Влади мечтала о подмосковном доме. Она привыкла к своему имению Мезон-Лаффит в парижском пригороде и убедила мужа, что жизнь в клоаке мегаполиса сплошное мучение. Домовладелец Володарский, бывший свидетелем этих бесконечных разговоров, считал, что Марине просто надоело жить в Москве, в квартире, куда вечно приползают пьяные Володины друзья.

Сам-то он уже успел вкусить прелести загородного жития, купив у вдовы поэта Семена Кирсанова солидный участок в писательском поселке. Поставил дом, который с некоторых пор украсила табличка «Ул. Володарского». Однажды, будучи в прекрасном расположении духа, предложил Высоцкому: на участке от прежних хозяев осталась времянка, приведи ее в порядок, оборудуй — и живи там сколько угодно, в свое удовольствие. Владимир не поленился, все осмотрел и загорелся: времянку снести, а из бруса, который он непременно добудет, построить дом. Не возражаешь? — Ради Бога, строй.

Только к марту 1980 года «стройка века» почти завершилась. Хотя именитые соседи — Юлиан Семенов, Эльдар Рязанов, Андрей Дементьев, Григорий Бакланов и другие — на Эдуарда Яковлевича постоянно «наезжали»: чего это, мол, там у тебя Высоцкий дом строит? Володарский открещивался: это не дом вовсе, а так, служебное помещение для личного архива и библиотеки. Только напрасно писатели переживали насчет своего беспокойного соседа. Здесь Владимир появлялся редко. Приезжая, обычно ночевал в доме Володарского…

К великому сожалению, история с домом Высоцкого в Красной Пахре имела печальное продолжение, став предметом тяжбы между наследниками умершего поэта, его вдовой и Володарским. Но это будет уже потом, после смерти поэта, когда осмелели и «съехались вампиры»…

Он ощущал себя островитянином. Такая красота, рядом никого. И некуда спешить. Вдох глубокий — нет, надо. Все нормально. Сейчас покурим, «Винстон» рядом, зажигалочка на месте… Надо же, никто не спер, даже странно. Обычно наутро днем с огнем огня не сыщешь. Обязательно с собой кто-нибудь прихватит. Сейчас чайку сварганим… Странен ты, островитянин, говоришь во множественном числе. Покурим, сварганим…

Так, «Липтон» кончился. Не грузинским же давиться… Ладно, не смертельно. Сейчас организуем. Тьфу ты, опять…

— Валера, привет. Ты как, весь в делах? Слушай, я у тебя не найдется… Да нет, я о чае. Нет, лучше я к тебе поднимусь, открывай.