Ирина Хакамада - SEX в большой политике. Самоучитель self-made woman

Ни один политтехнолог не объяснил мне, как надо одеваться. Были советы, но бредовые, вроде той же оторванной пуговицы. Они натасканы на мужчин с разным тембром голоса, чей рейтинг не колеблется от фасона брюк, потому что он у всех у них одинаковый. Воротничок чистый? Носки приблизительно одной расцветки? Галстук не на боку? И довольно. Если Чубайса нарядить в пиджаки Жириновского, а Явлинского – в костюмы Путина и наоборот, никто бы этого карнавала и не заметил. А представьте Любовь Слиску, облаченную в хламиды Валерии Новодворской, или Валерию Новодворскую, втиснутую в партийный мундир российской чиновницы? Или Валентину Матвиенко, переодетую в Ирину Хакамаду? Такую Матвиенко собственная охрана могла бы и не пустить в родную мэрию. Ирина Хакамада в гипюровых блузках с воланами и юбках годе перестала бы быть Ириной Хакамадой. Мужчина – это голова и манеры, все остальное более или менее удачное дополнение к ним. Женщина – это целостный образ, в создании которого одежде принадлежит львиная доля. Сколько снято фильмов, поставлено пьес, написано книг, вся интрига которых держится на том, что героиня только благодаря переодеванию становится неузнаваемой, превращается из дурнушки в красотку, из уличной проститутки – в респектабельную леди, из бесполой мегеры – в сексапильную прогрессивную начальницу, и что-то я не припомню ничего с зеркальным сюжетом.

В прошлом году мы отдыхали за границей двумя супружескими парами. Я ненавижу чемоданы. На отдых снаряжаюсь по-спартански: джинсы, майка, кепка. Подруга взяла с собой полный гардероб. Она переодевалась чаще, чем манекенщицы на показе, и мой муж с ней флиртовал. Сутки я побравировала: я в джинсах, и мне плевать, что в очередное пафосное заведение всех пропустили, а меня нет. Ну и ладно. Ну и пожалуйста. Не очень-то и хотелось. В два ночи я проснулась одна в гостиничном номере. Мужа нет. Вихрем в голове пронеслось: все, надоело, я не на помойке нашлась, я, между прочим, самая известная женщина в России, я очень умная, у меня неплохая фигура, и поэтому я разведусь. С этой теплой мыслью я и заснула. Утром объявила мужу, что, поскольку у меня нет ни такой фигуры, ни таких туалетов, как у подруги, нам с ним лучше расстаться. Он начал дико хохотать, а отхохотав, сообщил, что безумно меня любит, и что сейчас мы берем такси и едем в лучший магазин, и покупаем мне все на свете. И поехали, и купили. Я поменяла пять нарядов в течение дня. За ужином на меня смотрел весь ресторан. Сиротинский за мной ухаживал. Наливал шампанского…

Так вот, возвращаясь к моде в свете политтехнологий. На парламентских выборах партия вытолкнула меня на дебаты с Екатериной Лаховой. Я против дебатов женщины с женщиной. Они всегда выглядят, как склока на коммунальной кухне. Но отказаться – потерять бесплатный эфир. Я отлично представляла, что будет говорить Екатерина, что буду отвечать я, поэтому основным и единственным вопросом подготовки к дебатам был вопрос: во что одеться? Политтехнологи настаивали на ярко-голубом пиджаке, потому что «голубой цвет – это символ доброты и надежды» или коричневом шерстяном платье, потому что «коричневый – это цвет земли, и у зрителя возникнет ассоциация с Деметрой, богиней земли и плодородия». Я же надела белую рубашку и повязала черный галстук. И не промахнулась. Екатерина была в кофточке, в юбочке, на шпильках, вся такая женщина, женщина, женщина. После программы огромное количество людей сказали мне: твои рубашка с галстуком были красноречивее всех рассуждений – сразу возникли два контрастных образа. Женщины-политика, которая занимается только тендерными проблемами, и женщины-политика, которая претендует на все.

Я не вредничаю. Просто мне есть с чем сравнивать. Во время президентской кампании у меня был визит в США. Америка с ее культом политкорректности фанатеет от маргиналов всех сортов. Страна, где президентом станет вич-инфицированный инвалид детства, нетитульной расцветки, нетитульного пола и нетрадиционной сексуальной ориентации, тут же покорит ее сердце. Едва в России возник кандидат – стопроцентный маргинал: азиатские корни, европейский имидж и вдобавок баба, американцам загорелось немедленно залучить к себе эдакое чудо в перьях. Познакомиться, рассмотреть, порадоваться – раз такое в России возможно, страна не безнадежна. В глобальном мире быть женщиной выгодно. Пол – уже мощный дармовой пиар. Там, в условиях жесткой конкуренции, чтобы обратить на себя внимание, мужчина-политик должен потратить огромные деньги. Женщина-политик привлечет внимание даже без всяких специальных усилий и телодвижений с ее стороны: что редко, то ценно. Меня пригласили, я поколебалась-поколебалась и поехала, прямо в середине предвыборного марафона. В Америке меня тут же взялась опекать команда местных политтехнологов. Не мальчики и девочки с багажом из амбиций и с единственным стимулом обеспечить красивую жизнь для себя, любимых, а седые дядьки с умными лицами. Бывшие конгрессмены, бывшие члены госдепа с огромными связями, сумасшедшим опытом политической борьбы, поскольку сами в свое время были в партиях, которые то проигрывали, то побеждали. Они сели вокруг меня и задали первый вопрос:

– Главный мессидж вашей кампании?

– Я иду в президенты не для того, чтобы стать президентом. В России нет независимых институтов. Чтобы заставить власть считаться с народом, нужна сила. Она возникает, когда голоса поданы не за президента, а за другого кандидата. Я иду на выборы, чтобы президент услышал тех, кто недоволен нынешней политикой. Голосуйте за Хакамаду не ради Хакамады, а ради самих себя. Голосуйте за Хакамаду, чтобы власть услышала вас.

– Класс, – сказали мне после секундного размышления седые дядьки, – никаких советов. Все правильно.

Следующий пункт. С вами пожелали встретиться конгрессмены, занимающиеся проблемами России, чтобы услышать ваше мнение об этих проблемах, и Кондолиза Райс, потому что вы ей интересны. «Как маргиналка маргиналке», – мысленно добавила я. С конгрессменами вы встретитесь на обсуждении членства России в «восьмерке». Кондолиза Райс не имеет права принимать неофициальных лиц. Но вас примет один из секретарей, а Кондолиза будет идти мимо пить чай и заглянет на огонек.

За два дня визита мы переделали уйму дел. Все чудесным образом срасталось. И Кондолиза Раис ненароком заворачивала в нужный кабинет в нужное время, и имена бесконечной вереницы своих сановных собеседников я произносила без запинки, потому что информацию о каждом (как зовут, с кем связан, чем интересуется) в меня загружали ровно за десять минут до знакомства, и на телеэкране я выглядела бодрой и раскованной, потому что мне давали выспаться, а главное, непрерывно хвалили: вы – великолепны, вы ведете себя идеально, вам не нужны никакие политтехнологи! И я верила, что так оно и есть, и все у меня, умницы-разумницы, получится. Не визит, а курс интенсивной психотерапии по повышению самооценки и активизации внутренних резервов. Представляю, какой же это, наверное, кайф – баллотироваться в президенты Америки!