Александр Тищенко - Ведомые 'Дракона'

Возмущенный несправедливостью, я пошел в штаб и попросил одного подполковника выслушать меня. Жаль, что не запомнил фамилию этого умного и душевного человека. Памятник бы ему при жизни поставить!

Подполковник поверил мне и обещал помочь вернуться в авиацию. Он понимал, что там я принесу больше пользы, чем в пехоте. Вскоре мне вручили командировочное предписание, и я направился в штаб воздушной армии.

Принял меня командующий. Поздоровался, пригласил сесть, задал несколько вопросов. Но почему-то разговаривал настороженно. Это меня очень удивило.

Ведь он, хоть и немного, но знал меня, даже орден мне вручал.

В конце разговора генерал неожиданно заявил, что не имеет права направить меня в свою часть. Он не договорил, но я, кажется, понял его намерение: пусть, мол, те, кому следует, со мной разбираются. Чуть не плача от обиды, я попросил доложить обо мне командиру нашего корпуса. Генерал наконец согласился.

Через три дня Евгений Яковлевич Савицкий прилетел в штаб армии. Поговорив с командующим, он забрал меня с собой. Его поручительство возвратило мне честь и крылья. Такое доверие не забывается! Вот так и оказался я в родном полку.

4

В конце февраля 1944 года наш полк перелетел на аэродром Веселое, расположенный неподалеку от местечка Аскания-Нова. Хотя деревня и носила такое радостное название, жить в ней было отнюдь не весело. И все из-за надоедливого водного раздолья. Вода преследовала нас всюду: на аэродроме, на улице, в штабе, в общежитии, в столовой. От непрерывных дождей и мокрого снега аэродром настолько раскис, что самолеты приходилось вытаскивать гусеничными тракторами. Пригодной для взлета и посадки оставалась лишь узкая полоса на небольшой возвышенности.

А летать нам приходилось много. Мы действовали, если можно так выразиться, на широком фронте: на севере - над никопольским плацдармом, на западе - над нижним течением Днепра и на юге - над Сивашом.

Как-то Федорова и меня вызвал к себе командир дивизии полковник А. А. Корягин. По его озабоченному виду мы поняли, что он намерен сообщить что-то важное.

- Полетите на разведку в район никопольского плацдарма, - сказал полковник. - О результатах будете докладывать командующему фронтом генералу Толбухину. Особое внимание обратите на переправы через Днепр и возможные пути отхода противника.

Весь следующий день мы утюжили небо над никопольским плацдармом. Сфотографировали переправы через Днепр, разведали все дороги на левом и правом берегах реки. На одной из них обнаружили большую колонну вражеских войск, двигавшуюся на запад. Стало ясно, что противник начал отход с плацдарма.

Возвратившись из разведки, мы пересели на связной самолет и направились в Акимовку - большое село, расположенное южнее Мелитополя. Здесь размещался штаб 4-го Украинского фронта.

Дом, в котором жил генерал Ф. И. Толбухин, ничем не выделялся среди других - маленький, с соломенной крышей. Удивило нас отсутствие свиты и большой охраны. Нам почему-то казалось, что командующий фронтом обязательно должен находиться в окружении множества людей с солидными воинскими званиями. А он сидел один у окна и брился. Посчитав, что более благоприятного случая не представится, мы попытались тотчас же попасть к генералу. Но нас остановил его адъютант, молодой стройный майор. Он попросил немного подождать и пошел доложить о нашем прибытии. "Плохи дела, огорченно подумал я. - Сейчас нагрянет свита, и тогда мы не скоро попадем к командующему".

Но не прошло и десяти минут, как адъютант вернулся и пригласил нас к генералу. Едва мы вошли в комнату, как командующий встал из-за стола и приветливо поздоровался с нами. Он был среднего роста, полный, с волевым открытым лицом.

Энергичным жестом Толбухин предложил нам подойти к карте и доложить о результатах воздушной разведки. Выслушав наши доклады, он начал задавать вопросы. Командующий интересовался всем: системой обороны противника, переправами, дорогами за Днепром, местами скопления вражеских войск. После каждого ответа он одобрительно кивал головой, изредка вставлял свои замечания. Видимо, доставленные нами сведения ему понравились.

Тактично прервав разговор, генерал Толбухин связался по телефону с командующим воздушной армией и предложил ему послать бомбардировщиков и штурмовиков для нанесения ударов по отходящим с плацдарма колоннам вражеских войск. Именно предложил, а не приказал. Откровенно говоря, нас удивила и восхитила такая демократичная форма постановки боевой задачи.

Примерно около часа мы пробыли у генерала Толбухина. Никто не прервал нашего разговора, и сам командующий ни разу не поторопил нас, хотя у него было, конечно, немало других дел. Невольно подумалось, что генерал принадлежит к той категории руководителей, которые всегда четко планируют свою работу, никогда не допускают спешки, необдуманности и в то же время способны быстро принимать необходимые решения.

Возвратившись из штаба фронта, мы узнали, что полку предстоит не только сопровождать бомбардировщиков и штурмовиков на никопольский плацдарм, но и участвовать в нанесении ударов по отступающим вражеским колоннам. Молодые летчики оживились, настроение у них поднялось. Они радовались; что придется много летать. Да и задач таких многие из них еще не выполняли.

Началась, боевая работа. По нескольку раз в день летчики поднимались в воздух. Они чувствовали себя хозяевами в небе над вражеским плацдармом. Ни огонь зениток, ни наскоки "мессершмиттов" не могли укротить их боевого порыва. Наши истребители бомбили переправы через Днепр, уничтожали из пушек и пулеметов живую силу и технику врага.

...Вот бросил свой самолет в пике Александр Туманов. Под ним - колонна вражеских автомашин. От истребителя к земле потянулись пушечные и пулеметные трассы. Вспыхнула одна машина, другая. Теперь пора выводить самолет из пикирования. Туманов потянул ручку управления на себя, и послушный "як" вышел в горизонтальный полет. Но в этот момент зенитный снаряд попал ему в мотор, и самолет загорелся.

Высота около двухсот метров. Прыгать с парашютом невозможно, да и некуда - везде фашисты. Секунды раздумья, и Туманов направляет свой горящий самолет к переправе. Ему хорошо видны фашисты, в панике бросающиеся в воды Днепра.

- Прощайте, друзья! Погибаю за Ро... - в последний раз услышали мы по радио взволнованный голос Александра Туманова.

Над переправой взметнулся огромный столб дыма и огня. Он встал над водой, словно суровый памятник мужественному советскому патриоту.

Траурным выдался этот день. Люди ходили хмурые, молчаливые. Невозможно выразить словами всю нашу боль и печаль. Мы лишились одного из лучших летчиков - любимца полка.