Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены

говорит Остен.

Когда она в конце концов встретилась с Бергманом, произошла дружелюбная стычка. Он сидел закутанный в пледы, с виду совсем старик.

Я спросила, по какой причине он решил, что фильм недостоин своих номинаций. Он затруднился ответить с чисто художнической точки зрения. Ему-де не понравилась операторская работа, а вдобавок он прицепился к одному из актеров, который, по его мнению, играл плохо. Мол, в свое время был недурен, но теперь уже нет.

Сюзанна Остен называет это проявлением бергмановской dislike [44]. По ее словам, у него было много таких dislikes, и она рассказывает о другом шведском фильме, который он якобы не позволил экспортировать в США. Американцы хотели его купить, а он это не одобрил.

Мало-помалу Остен сумела отвлечься от огромного разочарования в связи с тем, что ее лишили желанного киноприза, который, вероятно, обеспечил бы ей европейский прокат, а значит, и больше денег на следующий фильм.

Летом 2012 года Сюзанне Остен предложили выступить перед публикой в “Центре Бергмана” на Форё, в самом сердце империи, и рассказать именно об этом – о себе, о своей матери, об Ингмаре Бергмане и о том, как он отнял у “Ангела-хранителя” шанс на международный успех. При жизни режиссера такое было невозможно. Должно быть, все обстоит именно так, как она говорила еще в 1993-м: “Когда он умрет, все захотят говорить о нем”.

Некролог Ингмара Бергмана. Как его сформулировать наилучшим образом? Можно без труда найти высокие слова, широчайшие взаимосвязи. Его империя приобрела во времена расцвета поистине гигантские масштабы. Самый прославленный режиссер на свете, к которому другие великие режиссеры стояли в очереди, чтобы отдать ему дань уважения по случаю семидесятипятилетия, – Вуди Аллен, Акира Куросава, Этторе Скола, Федерико Феллини, сэр Ричард Аттенборо, Вим Вендерс, Жан-Люк Годар, Анджей Вайда.

“Ибо Твое есть Царство и сила и слава”, – писал журнал “Интриг”, недолговечный шведский аналог американского “Вэнити фэр”, в метком заголовке 1992 года. Обзор династии Бергман, сделанный журналисткой Леной Сванберг, свидетельствовал, что он сам, его дети, его актеры, поклонники, экс-жены, любовницы и друзья полностью доминировали в шведской культурной жизни. Его власть была огромна – чуть ли не монопольна. Концерн Ингмара Бергмана во всех подразделениях – кино и телевидение, театр, опера, книги, частная жизнь – работал блестяще. И когда в 1985-м пост руководителя Драматического театра стал вакантным, “Бергман быстро отложил все демократические процессы, посадил туда [Ларса] Лёфгрена и заложил основу нового золотого века театра”, – писала Сванберг.

Бергман печатался на великом множестве мировых языков и за свои “выдающиеся творческие достижения прежде всего в сфере музыки, сценического искусства и литературы” получил престижную королевскую медаль Litteris et Artibus. Он был командором французского ордена Почетного легиона и почетным доктором Стокгольмского университета. Я мог бы заполнить не одну страницу, перечисляя знаки его грандиозных успехов и мировой славы. Но не стану. Написанного уже достаточно.

За долгие годы он до такой степени ловко отрежиссировал образ своей персоны, что, подобно, к примеру, Ингвару Кампраду [45], как бы закоснел в мифе о себе самом. Выдумки и исправления уводили его все дальше от правды, и в конце концов он стал пленником собственной легенды. И наконец, последние его фотографии. Словно тощая старая птица, наедине со своими воспоминаниями, он стоял, опершись на трость, чувствительные ноги надежно обуты в кроссовки, и смотрел на море с пляжа у подножия дома на Форё.

В почти трехчасовом фильме, снятом журналисткой и поклонницей Бергмана Марией Нюрерёд, он спокойно изложил текст о своей жизни. “Ингмар Бергман. 3 документа о кино, театре, Форё и жизни” (2003) финансировался Шведским телевидением и распространялся компанией “Свенск фильминдустри”; это документ о долгой деятельности, и его зарисовки весьма симпатичны. Но результату недостает критических вопросов и проблемности. Нюрерёд, моложе его на тридцать семь лет, позволяет режиссеру вертеть собой, и видим мы обоюдный, беззастенчивый флирт. Когда Бергман на не очень твердых ногах выходит на каменистый пляж и смотрит на горизонт, зритель готов заключить старого вдовца в свое сердце и простить ему все прегрешения. Весьма великодушно, но делает из него кумира.

Для многих он конечно же был и остается человеком в берете и кожаной куртке, задумчивым и непостижимым. Для других, для тех, кто его знал, ему вдобавок присущи изрядная доля юмора и чуть ли не громовой смех. Он был проказник и к окружающим относился с по-детски эгоистичной беззаботностью. Значит, ответ на вопрос, как лучше всего сформулировать суждение потомков, вероятно, будет таков: Бергман был и тем, и другим, и всем, что в промежутке, в частности, самым настоящим поганцем. Подобная личность может быть только интересной и завораживающей. Прочтите, что пишет Эрланд Юсефсон в своей книге “Правдивые игры”:

Считалось, что Ингмар Бергман представляет лишь одного себя. За это его презирали, считали этаким незрелым умником-подростком, причем многие из этих людей вообще-то завидовали его независимости. Злились на него также и потому, что он не исполнял той роли, какую ему навязывали, не сидел в одиночестве, с прыщавым лицом за уборной в Эстермальме и не онанировал под унылую трескотню высшего общества. Наоборот, Ингмара окружали самые красивые молодые актрисы, он был прилежен и обладал влиянием, сам создавал себе условия и то и дело становился отцом. Невольно напрашивалась мысль, что он трахался с таким усердием, просто чтобы вытеснить латентный гомосексуализм, и меж тем как разгневанная молодежь среднего возраста воевала с обществом и истеблишментом, нередко проникая в их нутро как пятая колонна, Бергман снова и снова занимался божественными и желудочными проблемами в больших поместьях. В порыве великодушия можно было прямо-таки пожалеть его.

Вот вам прекрасный некролог. “Правдивые игры” вышли в 1990-м, Бергману предстояло прожить еще семнадцать лет. Читал ли он книгу своего друга, я не знаю. Но если читал, то наверняка от души посмеялся. Причем во весь голос.

Очень многие помогали мне в работе над этой книгой и заслуживают быть названными поименно. Прежде всего это племянница Ингмара Бергмана Вероника Ролстон, которой я благодарен за щедрость, поддержку, ободрение и вдохновение. Она и ее сестра Роуз Бриттен Остин поделились ценными воспоминаниями и информацией. Лилль-Ингмар Бергман охотно рассказал о своем отношении к отцу. Анна Бергман через фейсбук присылала из своего дома в британском Винчестере (графство Хемпшир) ободряющие сообщения, а по электронной почте – ценные воспоминания. Яну-Карлу фон Розену я очень благодарен за его откровенный и мужественный рассказ об унижениях, какие ему пришлось вынести, а его жена Марианна фон Розен внесла ценные дополнения. Свояченица Бергмана Биргит де Геер вела свой рассказ с точки зрения сестры, что очень важно. Берит Фруди, Пер Люсандер, Туве Эллефсен Люсандер, Сюзанна Остен, Барбру Юрт ав Урнес и Биргит Нурлинд – все это люди, поделившиеся со мной опытом общения с Ингмаром Бергманом. Без их помощи эта книга не состоялась бы.