Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены

Я отказываюсь […] смотреть на блевотину, которую Ингмар Бергман оставил после себя на сей раз, хотя могу себе представить, что изначально меню было неплохое. По-моему, надо вообще избегать публично избавляться от грязи, пусть даже ее накопилось много, раз уж не можешь, подобно Августу Стриндбергу, сублимировать такие вещи.

Харриет Андерссон была рядом, когда Бергман взял в руки эту рецензию. “Мы сидели в Ингмаровой машине – старом высоком автомобиле, напоминавшем сосисочный киоск на колесах, – прочли и оба плакали. Сущий кошмар”.

В книге “Образы” Ингмар Бергман признается, что его отношение к комедии весьма сложно и уходит корнями в детские годы. Его считали неприветливым, обидчивым и твердили, что “у Ингмара нет чувства юмора”. Такого рода заявления, если их повторяют достаточно часто, на всю жизнь крепко врезаются в память, и Бергман не стал исключением. Слегка удивляет только, что этот ярлык приклеили ему так рано. Письма, какие он ребенком, подростком и взрослым писал родным, женам и сотрудникам, свидетельствуют, что их автор отнюдь не мрачный тип, лишенный чувства юмора.

Бергман решил попробовать избавить себя и окружающих от иллюзии, что он зануда. Но задача оказалась нелегкой. Новогодние ревю, которые он ставил в Городском театре Хельсингборга, включали его собственные скетчи, которые он считал смешными. “Однако никто не улыбался, и я все время ломал себе голову, чем же другие заставляют народ смеяться. И никак не мог понять, как это происходит”.

Теперь он обзавелся двумя помощниками из числа самых надежных своих актеров – Эвой Дальбек и Гуннаром Бьёрнстрандом. Оба обладали необходимой комической жилкой и пользовались у публики огромной популярностью. Бьёрнстранд был этаким шведским Кэри Грантом, а Дальбек ни больше ни меньше как скандинавской Кэтрин Хэпберн; “…сдержанная и одновременно чувственная, импозантная красавица-блондинка с уникальным талантом к ироничным и сардоническим репликам, который особенно ярко раскрылся в бергмановской галерее сильных, умных женщин, противостоящих слабым мужчинам с непомерно раздутым самомнением”, как в 2008 году писала по случаю ее кончины “Сюдсвенска дагбладет”.

Уже в “Женщины ждут”, премьера которого состоялась в ноябре 1952 года, Дальбек – Бьёрнстранд показали, на что способны, а именно в знаменитой сцене в лифте, основанной на происшествии с самим Бергманом. Он и его тогдашняя жена Эллен после ссоры поехали в Копенгаген и ужинали у близких друзей. А когда вернулись в гостиницу, ключ от номера сломался в замке, они поневоле провели ночь на лестнице, неожиданно получив шанс поговорить друг с другом. В фильме же пара Дальберг и Бьёрнстранд при полном параде застревает в лифте.

Если Бергман и сомневался в своей комической жилке, то теперь увидел, черным по белому, что способен создать нечто отличное от того, что принесло ему известность “лишенного иллюзий бытописателя и взыскательного моралиста”, как писала “Афтонбладет”. По мнению критика Фильмсона, который год спустя сладострастно уничтожит “Вечер шутов”, “Женщины ждут” – “самый многогранный, но и самый ровный и гармоничный фильм Бергмана, который, пожалуй, кое-кого удивил, выступив как блестящий и остроумный комедиограф, притом с острыми коготками в по-кошачьи мягких лапках”. Рецензия “Свенска дагбладет” тоже расхваливала его “подкупающий, легкий и теплый юмор”.

Марианна Хёк в своей книге пишет, что бергмановское чувство юмора определенно сродни бурлеску, поскольку режиссер сдабривал свои драматические фильмы комическими трюками немого кино и фарса. “Комедия, – пишет она, – предъявляет высочайшие требования к точности выражения, к легкости и к яркости деталей”. Тут кто угодно с испугу может отступиться. Трагедия, похоже, менее требовательна.

Уверившись в своем комическом таланте, он собрал чемоданы и вместе с Харриет Андерссон отправился в Арильд, на западное побережье Сконе, где раньше этим летом снимали натуру для “Вечера шутов”, теперь же Бергман предастся там редкому в его жизни занятию – лени.

Средневековый рыбачий поселок Арильд смотрит на северо-восток, на просторный залив Шельдервикен, и представляет собой как бы близнеца Мёлле, с точки зрения солнца расположенного более выгодно и выходящего на юго-запад и Данию. С другой стороны, Арильд аристократичнее этого классического курорта, до которого всего-то километра четыре. В 1894 году король Оскар II однажды останавливался в Арильде на ночлег, что стало поводом для подражания, и туда потянулись многие знаменитости и другие августейшие особы. Гости прогуливались, вели добропорядочную семейную жизнь, и, как говорят, иные из отдыхающих в Мёлле обеспечивали себя арильдским адресом до востребования, чтобы их не связывали с грешками курорта по ту сторону мыса Куллен.

Ингмар Бергман и Харриет Андерссон предвкушали прекрасный отдых после работы над “Вечером шутов”, съемки которого шли с конца февраля до начала июня. По словам Бергмана, фильм был “сравнительно искренний и бесстыдно личный”. Харриет Андерссон играла любовницу главного героя (его играл Оке Грёнберг), директора цирка и второго “я” Бергмана, а темой было унижение во всех его вариантах, хорошо ему знакомое.

Лето выдалось восхитительное, и Ингмар Бергман наслаждался вовсю. Жили они в пансионе Юлии Лундгрен, и меж тем как Андерссон каждый день спешила на пляж и в скалы, купалась и загорала, Бергман оставался в пансионе, в башенной комнатке, где валялся на спине и читал книги либо сидел и писал сценарий будущего “Урока любви”. Или, как он говорит в книге интервью “Бергман о Бергмане”: “Как бы то ни было, я главным образом развлечения ради начал писать сцены, сцены из супружеской жизни”.

Письма к родителям дышат гармонией. Он случайно познакомился с Бруно Фернстрёмом и его женой Турой, у которых в Арильде был дом, и с удовольствием с ними общался. Как выяснилось, Бруно Фернстрём работал главным врачом в больнице Хернёсанда и там свел знакомство с епископом Турстеном Булином, одним из ближайших друзей Эрика и Карин Бергман. Фернстрёмы считали епископа чуть ли не святым, что весьма растрогало Ингмара Бергмана.

Помимо работы над сценарием беззаботная жизнь в Арильде включала долгий утренний сон, прогулки по берегу моря и посиделки возле камина у супругов Фернстрём. Бергман не испытывал ни тревог, ни терзаний, ни страхов, и желудок не бунтовал. Он хорошо питался, чувствовал себя отлично, хотя однажды случилась легкая диарея, но все быстро прошло.

Погода здесь чудесная – солнце, ветер и ни малейшей духоты. Каждое утро купаемся, загораем, спим да едим. Именно в этом я и нуждался. В конце июля снова позовет долг и придется возвращаться в город, —