Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены

13 августа:

Дорогой мой! Спасибо за письмо от 15 июля и простите, что я не ответил раньше! Но я сейчас занят съемками фильма [“Персоны”. – Авт.], и это отнимает у меня все пока что скудные силы. В понедельник тяжелый маховик приходит в движение, и я опять чувствую себя как машинист, который бежит впереди мчащегося под уклон товарного поезда и кладет рельсы. Одна из приятных для меня целей этой осени – ваша пьеса! Если ничто не помешает, рассчитываю на премьеру в середине марта.

20 сентября:

Дорогой Вильхельм! Спасибо за ваше милое письмо от 28/8! Я вернулся со съемок, которые до сегодняшнего дня поглощали меня целиком, и теперь, как только разделаюсь с самыми срочными административными задачами, возьмусь за новую версию вашей пьесы. Надеюсь, в ближайшем будущем мы встретимся и поговорим! Ваша уступчивость, по-моему, ободряет и согревает, и я в самом деле рад, что займусь вашей пьесой, хотя, конечно, и тревожусь, что не сумею сделать это как надо!

24 ноября:

Дорогой мой! Пожалуйста, простите, что я так долго молчал! Но в последнее время у меня было до ужаса много проблем, и весь мой гордый организационный план дважды рухнул и кучей кубиков валялся под моим рабочим столом. […] Вдобавок идет работа над Вайсом, так что я не успеваю поставить вашу пьесу в весеннем сезоне, потому что никак не успею сделать три постановки за один год, ведь к тому же еще есть и работа над снятым летом фильмом, которую надо завершить самое позднее в середине мая. Вот я и спрашиваю вас:

1) Если вы хотите, чтобы ваша пьеса непременно прошла в этом году, могу предоставить вам в качестве режиссера Ульфа Пальме. Он сейчас пользуется большим успехом и чрезвычайно чуток к принятой здесь драматике.

2) Если вы не слишком спешите, я поставлю пьесу сам, но позднее, в будущем сезоне, согласно нашей договоренности.

Искренне надеюсь, что вы с пониманием отнесетесь к моим трудностям!

4 января 1966 года:

Дорогой Вильхельм, я сейчас болею гриппом и в пятницу начинаю репетировать Петера Вайса [“Дознание”. – Авт.]. Мы не будем играть “Женина мужа”. Буду рад повидаться через неделю-другую, когда с работой станет полегче.

4 августа:

Дорогой мой! Начинаю восстанавливать душевное здоровье после бурного года в Драматическом театре. Единственная оставшаяся травма – ужасное отвращение к театру. К Драматическому театру. Возможно, оно мало-помалу пройдет. Но пока у меня нет ни малейшего желания что-нибудь начинать. Далее, вы должны понять, что обещание я дал как шеф театра, чувствовавший обязательства перед шведской драматургией и главным ее представителем. Теперь я просто режиссер и сам себе хозяин, могу делать что хочу. Дорогой Вильхельм, не сердитесь на меня чересчур, а постарайтесь на минуточку понять всю широту моего теперешнего равнодушия к шведскому театру.

3 декабря 1969 года:

Дорогой Вильхельм. Я чувствую себя и творчески, и морально обязанным выполнить нашу договоренность насчет “Твоего срока на земле”. Единственное, что я сейчас не могу уточнить, это время постановки. С вашего позволения, вернусь к этому позднее.

Вильхельм Муберг пришел в ярость, когда Бергман сообщил, что не собирается ставить пьесу “Женин муж”. По словам Эрланда Юсефсона, Бергман порой пугался рассерженных людей, и страх подстегивал его креативность и фантазию. Вместо “Женина мужа” он, “пригнувшись за столом”, предложил Мубергу сделать инсценировку романа “Твой срок на земле”, которую он, Бергман, поставит. Идея была гениальная, пишет Эрланд Юсефсон в своей книге “Правдивые игры”, Муберг пришел в восторг и тотчас сел за работу.

Но затем Бергман решил оставить пост шефа Драматического театра, на смену ему придет его друг Юсефсон. Они встретились втроем в кабинете Бергмана, и там он сообщил еще одну печальную новость. Большая страсть, заявил он, полностью “выбила его из седла”, и он не сможет выполнить свое прежнее обещание, хотя ничего так не желает, как поставить “Твой срок на земле” (большой страстью, судя по датам, была, скорей всего, Ингрид фон Розен, но стопроцентной уверенности тут нет). Эрланд Юсефсон рассказывает, что произошло дальше:

Муберг явился к шефу театра, как обычно, в невероятно мятом двубортном темном костюме в тонкую белую полоску и плохо повязанном галстуке, слушал внимательно, с душевным волнением и доверием. В какой-то мере он словно выражал благодарность одинокого человека за участие. Утешал Ингмара и ушел буквально завороженный.

Несмотря на последнее письмо Бергмана Вильхельму Мубергу от декабря 1969-го, где он заверял, что и творчески, и морально чувствует себя обязанным выполнить их договоренность, сотрудничества не получилось. Бергман потчевал писателя отсрочками и извинениями до самой его смерти. Вечером 8 августа 1973 года Муберг утопился в море напротив своего дома на Веддё в северной части стокгольмских шхер; по общепринятому мнению, он находился в глубокой депрессии, так как не мог уже писать на том уровне, какого требовал от себя самого. Иначе говоря, Бергман так и не выполнил свое обещание поставить “Твой срок на земле”, продолжающий муберговский цикл о шведских эмигрантах в Америку. Но Муберг сохранил его письма и телеграммы. Возможно, великий писатель, драматург и спорщик сберегал их для потомков, чтобы показать, что иной раз творилось в бергмановской вселенной.

В 1970 году вышла книга “Бергман о Бергмане”. Обстоятельства, связанные с работой над книгой и с ее изданием, кое-что говорят о славе и власти режиссера.

Требовалось не менее трех знаменитых интервьюеров. Все они работали редакторами в журнале “Чаплин”, который издавал Шведский институт кино. Юнас Сима, кроме того, сотрудничал в “Экспрессене” и занимался кинокритикой, как и Турстен Маннс. Стиг Бьёркман сам был кинорежиссером и дебютировал в 1968-м фильмом “Я люблю, ты любишь”, который получил приз от того самого журнала, где он работал редактором.

Через двадцать лет после публикации книги Юнас Сима охарактеризует часы интервью как “сеансы с Мастером”. Все трое были хорошо начитаны, а к тому же пересмотрели те фильмы Бергмана, которые слегка поблекли в памяти. Держались вежливо до торжественности и на одной из фотографий, сделанной тогдашней звездой “Экспрессена” Яном Дельденом, сидят в ряд, втиснувшись на диван в бергмановском кабинете росундского киногородка, меж тем как сам режиссер удобно располагается в кресле.

В общей сложности получилось пятьдесят часов бесед обо всем, что так или иначе связано с фильмами Бергмана, и о многих более приватных вещах. Половина интервью записана на магнитофон “Награ”, взятый напрокат Симой.

Бергман не скупился на подробности, и книга местами даже занимательнее, чем его фильмы.