Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась

— Через переводчика.

— В мировом прокате его фильмы были? — спросил агент.

— Его фильмы получили призы на фестивалях в Канне, Венеции, Берлине… — начал перечислять Константин.

— Не имеет значения, — перебил его агент. — Мировой прокат — это когда фильм выходит во всех кинотеатрах мира. И в Африке, и во Франции, и в Вашингтоне. Везде.

— В мировом прокате мои фильмы не были, — сказал я.

— А какие фильмы делали вы, сэр? — спросил агент Александрова.

Константин назвал.

— Не слышал.

— Это французские картины.

— Все ясно, — агент посмотрел на часы и сказал, что Кейдж очень занят и в этом году встретиться с вами не сможет.

И я понял, что и господин Данелия из России, и господин Александров из Франции для американского агента люди из глухой провинции. Дикари.

Вернулись в гостиницу. Теперь, когда сказали, что Кейджа мы не увидим, я считал, что только Кейдж и именно Кейдж должен играть Мераба.

Что делать? Позвонил Яше Бронштейну (моему бывшему ученику, который уехал в Америку) разузнать, как еще можно выйти на недосягаемого Николаса Кейджа.

— Очень просто, — сказал Яша. — Вы же с Копполой знакомы, позвоните ему.

— А при чем тут Коппола?

— Николас Кейдж его родной племянник. Через час Яша был у меня, и мы звонили Копполе в Сан-Франциско. Ответил мужской голос.

— Его нет, а кто его спрашивает?

— Советский кинорежиссер Джордж Данелия, — сказал Яша.

— Привет, Джордж, как поживаешь?!

— Я не Джордж, я переводчик.

— Он там? Дайте ему трубку.

— Я слушаю.

— Hello, Джордж! Это Джулио. Брат Фрэнсиса. Помнишь меня?

— Да, конечно, — сказал я.

— А Фрэнка нет, он в Греции. А что ты хочешь?

— Мне надо встретиться с его племянником Николасом Кейджем.

— Зачем?

— Хочу, чтобы он прочитал сценарий моего нового фильма.

— А ты где?

— В Америке. В Лос-Анджелесе. В гостинице «Хилтон».

— О'кей! Через час Николас будет у тебя и прочитает сценарий. Это мой сын.

Ровно через час Николас Кейдж появился в холле нашей гостиницы. Яша вручил ему сценарий. Кейдж сел в кресло у столика, прямо в холле, и начал читать. Итальянская семья. Слово отца — закон для сына.

Я позвонил Константину и сказал, что в холле его ждет приятный сюрприз. Через пару минут Константин вышел из лифта. Увидел Николаса Кейджа и остолбенел.

— Это он? Я не ошибаюсь? — спросил Константин тихо.

— Не ошибаешься. Это Николас Кейдж читает сценарий «Паспорт».

— Как тебе это удалось?!

— Он узнал, что я член правления Общества дружбы ОАР — СССР, — объяснил я.

Сценарий Кейджу понравился, сниматься он согласился и сказал, что все остальное Константин должен согласовать с его агентом.

Между прочим. В середине шестидесятых годов, когда мое имя стало упоминаться в прессе, ко мне стали приходить письма от общественных организаций, где сообщали, что я избран в члены правления и что ближайшее заседание Правления этой организации состоится там-то и тогда-то. Уведомления приходили два года. Я не ходил. Потом их присылать прекращали. И только одна организация — Общество дружбы ОАР-СССР преданно присылало мне приглашения почти двадцать лет. И в знак признательности этому обществу я включил в число своих регалий и это свое почетное членство. На официальных письмах я стал подписываться: народный артист, лауреат Государственных премий, член правления Общества ОАР — СССР Георгий Данелия. А когда я так подписал поздравительную телеграмму в Тбилиси своему другу кинорежиссеру Эльдару Шенгелая и ее зачитали на торжестве в честь его юбилея в Доме кино, было немало звонков от моих тбилисских коллег. Они интересовались, что это за общество, какие оно дает привилегии и что надо сделать, чтобы стать его членом.

Я отвечал, что это не телефонный разговор.

Константин уехал на встречу со Спилбергом с надеждой уговорить его принять участие в нашем проекте. Яша отправился по своим делам, а я вышел прогуляться. Никаких магазинов поблизости не было, только бутик при гостинице. На витрине бутика стоял манекен, фигурой похожий на мою супругу Галю. На манекене был английский костюм в полоску, «простенький, со вкусом».

— Вот такой бы Гале, — подумал я. И зашел в бутик.

— Слушаю вас, — сказал пожилой мужчина в золотых очках, очевидно, хозяин.

— Вот этот костюм, — я показал на манекен, — сколько стоит?

— Вы русский?

— Можно и так сказать.

— Мистер, у нас эксклюзивные товары и поэтому цены очень высокие.

— Ну, а все-таки.

— Извините, — сказал хозяин и распахнул дверь.

У бутика остановился «Роллс-Ройс» с водителем в униформе. Из машины вышел молодой человек в тройке и высокая женщина в брючном костюме. Молодой человек открыл заднюю дверцу, подал руку и помог выйти старухе лет под девяносто.

— Хелло, мисс Эрмитаж, хау а ю? — радостно поприветствовал старуху хозяин.

Гости вошли в помещение. И в ту же секунду появились полная дама с сантиметром и девушка-манекенщица. Сразу стало тесно. Старуха что-то сказала, девушка ушла и вернулась с коробкой. Вытащила из коробки яркое цветастое платье и приложила к себе. Старуха кивнула, и все куда-то ушли. Я остался один. Через какое-то время вывели старуху в этом платье, подвели к большому зеркалу в барочной золотой раме и стали восхищаться. Старуха вопросительно посмотрела на меня.

— Вери найс! — соврал я. Платье старуху не украсило.

— О'кей, — сказала старуха.

Молодой человек выписал чек. Старуха не стала переодеваться, и они уехали на своем «Роллс-Ройсе». Полная дама и девушка-манекенщица ушли.

— Извините, что вам пришлось ждать, — неожиданно доброжелательно обратился ко мне хозяин.

— Ничего страшного. А все-таки сколько стоит этот костюм?

— Сказать вам, сколько мисс Эрмитаж заплатила за платье?

— Скажите.

— Двенадцать тысяч долларов.

— Я все понял. Извините, до свидания.

— Минутку. Вы турист?

— Нет, по делам приехал.

— Надолго?

— Послезавтра домой.

— А сколько вы могли бы заплатить за костюм?

— Сколько могу, вас не устроит.

— Ну а все-таки.

— Ну, долларов триста.

— О'кей, договорились. Но есть два условия: в Америке этот костюм никто не наденет и вы никому не скажете, что купили его у меня за такую цену.

— А если спросят?

— Отвечайте, что это коммерческая тайна.

В Нью-Йорке перед вылетом пошли покупать армейские ботинки для сына Аркадия на Яшкин-стрит (улицу, где отоваривались туристы из Советского Союза). В одном из магазинчиков увидел: висит цветастое платье — точно такое же, какое купила старуха Эрмитаж за двенадцать тысяч.