Вигант Вюстер - «Будь проклят Сталинград!» Вермахт в аду

К августу тракторы батареи исчерпали запас топлива или сломались. В тот же период дивизия двигалась через кладбище советской бронетехники, загромождавшей поле боя к западу от Калача. Всегда в поиске новых тягачей, батарея исследовала многочисленные остатки и нашла КВ-1, брошенный из-за технических неполадок. Даже при том, что большинство артиллеристов, включая Вюстера, были больше знакомы с лошадьми, нашлись технически мыслящие специалисты, которые смогли заставить этого зверя сдвинуться с места. Появился план починить КВ и сделать из него тягач, сняв для этого башню. Такая конверсия была популярна и ценилась в IV батальоне 171-го артполка из-за их 150-мм гаубиц — гораздо более тяжелых, чем 105-мм пушки остальных трех батальонов, — тянуть которые нужна была бо́льшая сила.

Сняв крышку моторного отсека, механики приступают к работе в моторном отделении. КВ-1 был оснащен тем же двигателем, что и гораздо более легкий Т-34. В любом случае, у него было достаточно мощности, чтобы удовлетворить потребности батареи Вюстера

Подполковник фон Штрумпф позирует у другого КВ-1, подбитого во время битвы на окружение в районе Дона к западу от Калача. Экипаж в последней попытке спасти машину пытался завести буксировочные тросы

Танк был моделью образца 1941 года. Он весил 45 тонн. Его бронирование было усилено плитами толщиной 25–35 мм на башне, лобовой и боковой сторонах корпуса. 600-литровый топливный бак давал танку запас хода в 250 км

Вид кормовой ниши башни изнутри. По стенкам по обе стороны от кормового пулемета, 7,62-мм ДТ (слева), строились укладки 76,2-мм снарядов для пушки Ф-34. Боекомплект состоял из 114 снарядов и 3024 патронов для трех пулеметов в дисковых магазинах

Большой 12-цилиндровый В-2К развивал 600 л.с. и давал танку максимальную скорость 35 км/ч. 65-см гусеницы обеспечивали хорошее сцепление с мягким грунтом, но в целом танк был медленным, трудным в управлении и имел ненадежную трансмиссию

Механики забрались на место водителя, чтобы запустить двигатель. Но несмотря на все их усилия, восстановление этого КВ-1 так ни к чему и не привело. Отметьте, что курсовой пулемет танка (слева) отсутствует

Дивизия подошла к Дону. У Нижнечирской и на станции Чир шли тяжелые бои, в том числе и для нашего тяжелого батальона. Из-за постоянной смены места главного удара по приказу командования мы часто ездили туда-сюда за линией фронта, как правило, так ни разу и не выстрелив. Нам был не в новинку этот загадочный метод, эти хитрые господа так ничему и не научились.

Дальше на север уже началась битва на переправе через Дон. Вновь сформированная 384-я пехотная дивизия, первый раз вступившая в бой в 1942 г. под Харьковом — и уже понесшая там тяжелые потери, истекала кровью. Когда русские позже окружили Сталинград, соединение было наконец растащено по частям и расформировано. Его командир, ставший расходным материалом, должно быть, вовремя улетел. За добрых полгода вся дивизия будет уничтожена.

Группа хиви, принадлежавших 71-й пехотной дивизии. Иногда им давали немецкую форму, но чаще всего они просто донашивали свою старую красноармейскую форму

Когда русские неожиданно стали бомбить мою 10-ю батарею, наши хиви — до сих пор дружелюбные и надежные — просто исчезли. Нам нужно было внимательнее относиться к ним. Пока что было легко найти замену среди новых пленных. Оглядываясь назад, могу сказать, что мы были слишком беспечны. Мы редко выставляли на ночь часовых: часто бодрствовали лишь связисты, чтобы получать приказы или целеуказания. Имея нескольких надежных солдат, противник легко мог застать нашу батарею врасплох. К счастью, в нашем секторе такого не случалось. Как бы просто ни показалось это сделать, но пробраться через линию фронта для такого рейда было определенно нелегко. Кроме решимости требовался высочайший уровень подготовки. Такие «игры в индейцев» годились только для кино. Так что потери в батальоне тяжелой артиллерии держались на минимальном уровне даже в 1942 г. Мы чаще думали о тяготах марша, чем о реальных опасностях.

Ночью 9 августа 1942 г. батарея двигалась по широкой песчаной дороге вдоль крутого берега Дона. Мы должны были переправиться через реку где-нибудь дальше к северу. Мне было неизвестно, в каком порядке мы двигались, но некоторые части батальона, должно быть, шли впереди. Я получил указания по движению и выполнял их без карт и без знания общей ситуации. О мерах безопасности не приказывали, так что они казались ненужными.

К 03.00 утра мы вызвали на себя огонь спереди-справа, с той стороны Дона. Он велся почти исключительно из ручного оружия. Никого из нас он не встревожил. Эта сонная идиллия резко оборвалась, когда галопом подскакал конный делегат связи и сообщил, что русские перешли Дон и напали на 11-ю батарею на дороге перед нами. А где штабная батарея и 12-я? Без малейшего понятия. Что нам делать? Было слишком рискованно двигаться дальше. Нужно ли нам развернуться и убегать? Ни один из этих вариантов не имел смысла. Они могли привести к фатальным последствиям, потому что русские могли перейти через Дон и за нами.

Между Доном и дорогой наших войск больше не было. Нужно ли мне дожидаться приказов командира? Невозможно, ведь мы не знали, где он. Бальтазар вернулся из госпиталя. Я подумал: «Подождем». Так что я приказал всему транспорту укрыться в кустах и приготовил четыре замаскированные гаубицы к стрельбе в сторону Дона. Этим решением я отрезал возможность быстрого отступления, но если появятся русские, я смогу пустить орудия в ход.

Я послал наблюдателей вперед по дороге и всеми имеющимися людьми стал оборудовать позиции для ближнего оборонительного боя, куда выставил два зенитных пулемета, снятых с машин. Потом я послал лейтенанта Лохмана и двух радистов вперед, чтобы мы могли стрелять по противнику, когда рассветет.