Джеффри Робертс - Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»

Военные переговоры окончились ничем, поскольку Англия и Франция не сумели дать Москве ответ по поводу права Красной Армии пройти через Польшу и Румынию. Для СССР это был вопрос не праздный, а важный стратегический; не в последнюю очередь потому, что в случае войны с Германией Красная Армия планировала вступить в Польшу и Румынию первой16. Но это лишь один из аспектов, объясняющий неудачу в переговорах о создании тройственного союза. Он не состоялся еще и потому, что Сталин имел в запасе другой вариант действий. К тому времени, когда англо-французская военная делегация прибыла в Москву, Молотов уже договаривался с Германией. Не будучи уверенным, что обсуждение трехстороннего пакта даст какой-либо удовлетворительный результат, в конце июля 1939 г. СССР решил вызнать, что может предложить ему Германия.

Немцы пытались подружиться с Советским Союзом с самого начала переговоров о трехстороннем пакте. Их мотив – не допустить появления подобного союза – был очевиден, и поначалу М. не воспринимала «ухаживания» Германии всерьез. Когда Фридрих-Вернер Граф дер Шуленбург, немецкий посол в Москве, завел 20 мая разговор о возобновлении торговых переговоров, Молотов ответил ему, что у него сложилось «впечатление, что германское правительство вместо деловых экономических переговоров ведет своего рода игру; что для такой игры следовало бы поискать в качестве партнера другую страну, а не правительство СССР… Мы пришли к выводу, что для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база». Далее в этом донесении Сталину Молотов указывает: «Во время всей этой беседы видно было, что для посла сделанное мною заявление было большой неожиданностью… Посол, кроме того, весьма стремился получить более конкретные разъяснения о том, какая именно политическая база имеется в виду в моем заявлении, но от конкретизации этого вопроса я уклонился»17.

Следующая встреча Шуленбурга с Молотовым состоялась только 28 июня. Посол напомнил наркому его сказанные на предыдущей встрече слова о политической базе для советско-германских отношений. Германия, сообщил Шуленбург Молотову, хочет не просто нормализовать отношения с Советским Союзом, а улучшить их. В качестве доказательства он указал на сдержанный тон немецкой прессы в отношении СССР и на договора о ненападении, которые Германия недавно подписала с Латвией и Эстонией. Шуленбург заверил Молотова, что у его страны нет «наполеоновских» планов касательно СССР. Нарком ответил, что Советы заинтересованы в нормализации и улучшении отношений со всеми странами, в том числе и с Германией, но ему хочется знать, каким образом Берлин предлагает улучшить отношения с СССР. Поскольку Шуленбург не мог сказать ничего конкретного, беседа закончилась в неопределенном тоне.

Следующий важный этап развития событий произошел в конце июля, когда Георгий Астахов, советский дипломатический представитель в Берлине, рассказал Молотову о двух беседах с Карлом Шнурре – немецким дипломатом, который специализировался по экономике и принимал участие в прошлых переговорах по поводу советско-германской торговли: «Германия готова предложить СССР на выбор все что угодно – от политического сближения и дружбы… Я спросил Шнурре, вполне ли он уверен, что все вышесказанное является не только его личной точкой зрения, но отражает также настроения высших сфер. Неужели Вы думаете, ответил он, что я стал бы говорить Вам все это, не имея на это прямых указаний свыше? [т. е. немецкого министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа]… Я сказал, что… обнадеживать Шнурре я не решаюсь. Но, разумеется, я передам эту беседу в Москву возможно более полно и точно и не сомневаюсь в том, что она, как и все предыдущие беседы на эту тему, не пройдет бесследно»19.

Через два дня, 20 июля, Молотов послал Астахову ответ: «Между СССР и Германией, конечно, при улучшении экономических отношений могут улучшиться и политические отношения. В этом смысле Шнурре, вообще говоря, прав. Но только немцы могут сказать, в чем конкретно должно выразиться улучшение политических отношений. До недавнего времени немцы занимались тем, что только ругали СССР, не хотели никакого улучшения политических отношений с ним и отказывались от участия в каких-либо конференциях, где представлен СССР. Если теперь немцы искренне меняют вехи и действительно хотят улучшить политические отношения с СССР, то они обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это улучшение… Дело зависит здесь целиком от немцев. Всякое улучшение политических отношений между двумя странами мы, конечно, приветствовали бы»20.

2 августа немцы предприняли новую попытку сближения: министр иностранных дел Риббентроп сказал Астахову: «Противоречий между нашими странами нет на протяжении всего пространства от Черного моря до Балтийского. По всем этим вопросам можно договориться»21. На следующий день Шуленбург встретился с Молотовым и предложил трехэтапный проект по улучшению советско-германских отношений: 1) заключение экономического соглашения, 2) улучшение отношений по линии прессы и 3) развитие культурных взаимоотношений в научной области. Шуленбург в свою очередь подчеркнул, что противоречий между Германией и СССР в отношении Балтики нет, равно как нет у Берлина планов, которые задевали бы советские интересы в Польше. Реакция Молотова была смешанной. Он одобрил стремление немцев улучшить отношения, но выразил сомнение в искренности и долгосрочности той явной перемены, что произошла во внешней политике Германии. В конце беседы Шуленбург «припомнил, что в свое время… вхождение СССР в известное соглашение с другими странами (намек на франко-советский пакт) создало затруднения для улучшения отношений между Германией и СССР»22.

Когда 15 августа Шуленбург снова беседовал с Молотовым, уже шли военные переговоры между СССР, Англией и Францией. На встрече нарком спросил у посла о том, как немецкое правительство относится к договору о ненападении между двумя странами23.Через два дня они снова встретились, и Молотов вручил Шуленбургу официальное письмо с предложением подписать пакт о ненападении вместе с «дополнительным протоколом». Посол предложил пригласить Риббентропа в Москву для прямых переговоров, но Молотов отказался назначить дату24. На встрече 19 августа Молотов заявил, что прежде чем Риббентроп прибудет в советскую столицу, необходимо заручиться, что соглашение будет достигнуто, особенно касательно дополнительного протокола. Встреча закончилась в 3 часа дня, но в полпятого Шуленбурга вызвали обратно в Кремль, и Молотов сообщил ему, что Риббентроп может приехать в Москву 26–27 августа.