Сергей Нечаев - Любовь и злодейство гениев

Теперь они могли свободно проводить время наедине друг с другом, не страшась непрошеных гостей. Особняк Фоли-Нёбур стал местом их свиданий, и никто другой туда не ходил. Консьержке было велено никого не пропускать и на вопросы не отвечать. В этом укрытом от посторонних взглядов месте Камилла была счастлива. Часами она позировала для него, а он лепил ее, рисовал, внимательно изучая каждую клеточку ее прекрасного тела. От этого Камилла ощущала себя словно на седьмом небе, лишь иногда в сердце закрадывалось сомнение: «А не слишком ли мало она работает для себя?» Но она тут же гнала от себя эту малоприятную мысль.

Вдохновленный Роден работал много и с удовольствием.

Кстати сказать, он лепил Камиллу не только в прямом смысле этого слова. Как пишет А. А. Монастырская, «Роден сознательно лепил из Камиллы женщину для себя. А она жадно впитывала все крохи, которыми ее небрежно осыпал обожаемый мэтр».

К сожалению, Роден не мог проводить в Фоли-Нёбур все ночи. Мастерских у него теперь было три, работы много, а еще были приемы, встречи, интервью с журналистами. А еще у него была Роза…

Нередко получалось так, что Камилле приходилось подолгу ждать его, и она ложилась спать, так и не дождавшись его прихода. Роза Бёре все равно оставалась препятствием в развитии их отношений. А Роден каждый раз говорил одно и то же: что Роза болеет, что он должен ее навещать, что он не может просто взять и оставить ее…

Как раз на это время пришелся небывалый взлет популярности Родена. И он, несомненно, был связан с именем Камиллы. Эта молодая женщина стала занимать слишком много места в его творчестве. У биографа Родена Элен Пине читаем:

«Во всех скульптурах с 1885 по 1896 годы динамика тел выражает страсть, торжество и негу любви, наслаждение или страдание».

Она была повсюду, она была и моделью для его работ, и их соавтором. В эти годы родился один из самых прекрасных его замыслов — «Вечная весна».

Работал Роден самозабвенно. Как писал Райнер-Мария Рильке, «его жизнь — один сплошной рабочий день». Именно в это время произошла ломка его стиля. Реализм уже не удовлетворял его. И именно Камилла привнесла в его работы ту экспрессивность, которой ему недоставало. Поистине она была для него музой, готовой при этом пожертвовать всем ради любимого.

Роден сам не заметил, как с изумлением стал обнаруживать сходство в их скульптурах. Их обоих волновало одно: как не просто передать черты того или иного лица, это могли делать многие, а как выхватить в нем самое потаенное, то, что скрывается за обыденной маской. Роден все чаще стал доверять Камилле завершение своих работ.

«Лицо нельзя считать единственным зеркалом человеческой души и выразительность лица не исключительный отражатель душевной жизни. Нет ни одной мышцы в человеческом теле, которая не принимала бы участия в выражении внутренних изменений. Каждая мышца выдает радость или грусть, воодушевление или пессимизм, веселье или гнев».

Сначала Камилла была несказанно рада этому, но однажды ее отрезвил брат, который к тому времени уже серьезно увлекся поэзией.

— Сегодня Роден подписал мою работу своим именем, — поделилась она со своим братом Полем. — Совсем, как в свое время Микеланджело, он тоже подписывал работы своих учеников.

— А я бы не хотел, чтобы, например, Виктор Гюго подписывал мои стихи.

Камилла сначала даже не поняла, что ей ответил брат, но его слова глубоко тронули ее душу.

Жизнь Камиллы с Роденом могла бы показаться безоблачной, если бы не одно обстоятельство. Ее настойчивость, привлекательная внешность и существенная разница в возрасте сделали свое дело: скромная девушка, еще недавно подметавшая мастерскую, заставила Родена позабыть обо всем на свете… кроме Розы. Немая дуэль между этими двумя женщинами длилась уже более пяти лет, но Камилле никак не удавалось ее победить.

Роден знал, что Роза беззаветно любит его; он тоже по-своему ее любил, но у него при этом были свои соображения. Никто из них больше не заговаривал о браке — по прошествии стольких лет это потеряло смысл. Их сын уже стал взрослым: ему было двадцать два. В свои сорок восемь лет Роден был преуспевающим скульптором. Роза все еще влекла его, хотя в последние годы в ее облике появилось что-то от почтенной матроны. Но ему нравилось в ней даже это. Оглядываясь назад, он с трудом мог поверить, что с момента их знакомства прошло уже почти двадцать пять лет. Этим летом ей исполнилось сорок четыре.

Роден не знакомил ее ни с кем из своих новых друзей, никогда не посвящал ее в свои дела и планы. Роза даже не догадывалась о его нынешних доходах.

Ее жизнь с Роденом тоже могла бы показаться безоблачной, если бы не одно обстоятельство. Ее Огюст стал не всегда ночевать дома, объясняя, что допоздна задерживается в мастерской. Когда же он приходил, то ссылался на усталость и отодвигался к самому краю их широкой кровати.

Розе было трудно просыпаться одной в постели, искать его рядом и не находить. Однако она так жила, и это ее долгое время не тревожило, во всяком случае, она не признавалась в этом даже самой себе. Что ж, работа есть работа…

— Если он тебя любит, — спрашивал ее сын, — почему не женится на тебе?

— Мне кажется, нам и так хорошо.

— Я так не думаю. Он обязан тебе большим, чем ты ему. Он очень даже неплохо устроился, черт возьми!

— Для меня тоже это удобно, Эжен.

У нее не было желания спорить с сыном.

— Я живу так, как я привыкла жить, и мне не на что жаловаться.

Но невозможно скрыть то, что скрыть невозможно. О том, что в жизни Родена появилась Камилла, Роза знала, как она знала и о других его женщинах. Но это ничего не изменило, и он продолжил жить на два дома. Одна женщина вела хозяйство и поддерживала тепло семейного очага. Он жалел ее. Другая была постоянно рядом, в его мастерской. Он любил ее.

Роден работал на износ, и вместе с этим росла его популярность. Одна за другой шли престижные выставки, в том числе совместная с Клодом Моне в 1889 году, затем участие во Всемирной выставке 1889 года, вызвавшее бурю восторгов и брани. Формировались и крепли его политические связи в кругах высокопоставленных республиканцев и либералов. Известность, орден Почетного легиона, приемы отныне стали внешним отражением его положения в обществе, близкого к официальному статусу мэтра.

«Если ваш талант нов, не рассчитывайте вначале на большое число сторонников; наоборот, у вас будет множество врагов».