Тимоти Колтон - Ельцин

Последнее проявление чрезмерной самостоятельности подчиненных произошло снова в сфере национальной безопасности. В июле 1996 года Ельцин, освободив от места Павла Грачева вместе с членами группы Коржакова — Сосковца, назначил министром обороны Игоря Родионова, настоятельно рекомендованного Александром Лебедем. Карьера генерал-полковника Родионова первый раз рухнула, когда в 1989 году солдаты, находившиеся под его командованием, во время демонстрации в Тбилиси убили 20 гражданских лиц. После этого он работал директором Академии Генерального штаба, разрабатывал вопросы военной доктрины и организации, чем и заслужил уважение Лебедя. Ельцин попросил нового министра представить проект военной реформы, желаемым результатом которой был постепенный переход от призыва к профессиональной армии (во время избирательной кампании Ельцин дал такое обещание), сдерживание уровня расходов на оборону и активное развитие воздушно-десантных и мобильных войск. Но Родионов твердо настаивал на призыве, требовал увеличения расходов и попытался передать десантные полки в сухопутные войска. Больше всего Ельцину не нравились выступления Родионова и утечки в прессу, нацеленные, по его мнению, на то, чтобы оказать на него давление через общественное мнение, а также невыполнение министром своего обещания проводить военную реформу без дополнительного финансирования.

В сентябре 1996 года Ельцин, пытаясь ограничить влияние Лебедя на посту секретаря Совета безопасности, создал отдельный совещательный орган, Совет обороны, под руководством Юрия Батурина. Именно на заседании Совета обороны 22 мая 1997 года Ельцин расставил все точки над «i». Заседание, проходившее в беломраморном здании Генерального штаба на Арбатской площади, описано Батуриным и его соавторами в «Эпохе Ельцина»:

«Ельцин… был холодный, суровый и неприступный. Поздоровавшись, предоставил слово министру:

— Вам пятнадцать минут на доклад.

— Пятнадцать минут абсолютно недостаточно, — ответил министр.

— Пятнадцать минут, — повторил Президент.

— Если мы хотим серьезно поговорить о реформе, мне нужно пятьдесят минут, — настаивал Родионов.

— Мы теряем время, начинайте. — Голос Ельцина становился все более суровым.

— В таком случае я отказываюсь делать доклад, — решительно заявил министр.

— Начальник Генерального штаба, пожалуйста, — поднял Ельцин [Виктора] Самсонова.

— Я тоже отказываюсь.

— Игорь Сергеевич Сергеев, — произнес Президент, оговорившись (отчество главкома РВСН — Дмитриевич. — Авт. ).

Сергеев встал и, полагая, что ему предстоит докладывать, направился к столу, где сидел Президент.

— Подождите, — остановил его Ельцин. — Принимайте обязанности министра обороны.

— Есть, — коротко ответил Сергеев.

— Виктор Степанович Чечеватов, — тем же уверенным голосом произнес Президент. Он давно знал и уважал этого генерала, прошедшего все ступени службы — до командующего [Дальневосточным] округом. Летом 1996 года принимал его в Кремле как одного из кандидатов на пост министра обороны. — Вы согласны принять должность начальника Генерального штаба?

— Разрешите мне дать ответ после короткого разговора с Вами, Борис Николаевич, с глазу на глаз по окончании [заседания] Совета обороны.

— Хорошо, садитесь.

Президент повернулся к секретарю Совета обороны [Юрий Батурин], сидевшему по левую руку от него, и произнес всего лишь одно слово: „Указы“…

Ю. Батурин вышел, чтобы позвонить в Государственно-правовое управление, занимавшееся оформлением указов. Пока Ельцин произносил свою гневную и не во всем справедливую речь, отчитывая генералов, из ГПУ привезли несколько проектов указов, потому что не было ясности с начальником Генштаба. Высказавшись, Президент направился в кабинет министра обороны для разговора с Чечеватовым, но сразу, на ходу отдал помощнику бланк, где было написано: „Квашнина [командующего Северо-Кавказским военным округом] на беседу“. Для себя он уже решил: Чечеватов начальником Генштаба не будет. Если сразу не согласился на предложение — всё! Второй раз Президент должность не предлагает. Исключений из этого правила он почти не делал.

Вскоре начальником Генерального штаба был назначен Анатолий Квашнин. С новым министром обороны И. Сергеевым Ельцин „сработался“ и всегда относился к нему с большим уважением» [1435] Батурин Ю. и др. Эпоха Ельцина. С. 773–774. .

Ельцин, видимо, почти решил уволить Родионова еще до заседания. Ход совещания убедил его в правильности этого решения, а также принес неожиданные последствия для Генерального штаба [1436] Валентин Юмашев, недавно занявший пост руководителя президентской администрации и редко участвовавший в решении вопросов, связанных с безопасностью, убежден, что Родионов исчерпал терпение Ельцина и тот решил от него избавиться. Третье интервью Юмашева. См. также: Баранец В. Ельцин и его генералы. М.: Совершенно секретно, 1997; Herspring D. R. The Kremlin and the High Command: Presidential Impact on the Russian Military from Gorbachev to Putin. Lawrence: University of Kansas Press, 2006. .

Лишившись погон, Родионов создал организацию по защите прав отставных офицеров; в 1999 году он был избран в Госдуму от КПРФ. Подобно Лебедю и Рюрикову, у него, вероятно, были поводы считать, что с ним по сути поступили несправедливо. Родионов и Самсонов (и несчастный Чечеватов) больше других имели основания для недовольства тем, как они были наказаны [1437] Родионов жаловался журналистам на то, что совещание прошло «в духе заседания бюро обкома КПСС». Он уверял, что за несколько дней до этого говорил Ельцину о том, что для выступления ему необходимо полчаса, и президент не возражал. Родионов утверждал, что после его возражений по поводу отведенной ему четверти часа Ельцин сократил время выступления до десяти минут, а затем призвал собравшихся проголосовать поднятием рук за отставку министра. Родионов попытался выйти из зала, но Ельцин приказал ему остаться. См.: Киселев В. После отставки // Общая газета. 1997. 29 мая. . Однако все они сами навлекли на себя ельцинский гнев, не разобравшись в нем и покусившись на президентские полномочия. Как говорит пословица, кот из дома — мыши в пляс. Кот вернулся, хотя и ненадолго.

Сразу после победы над Геннадием Зюгановым Ельцин попробовал пуститься в плавание по неспокойным водам культурной и символической политики. 12 июля 1996 года, во время своего вымученного выступления перед несколькими сотнями сотрудников предвыборного штаба на приеме в их честь, Ельцин поблагодарил их за помощь, в чисто свердловском стиле одарил их наручными часами и попросил не успокаиваться сейчас, когда победа одержана. Новой России, сказал он, в отличие от Российской империи и Советского Союза, недостает «национальной идеи» или «национальной идеологии», «и это плохо». Президент попросил всех подумать об этом и пообещал проверить результаты через год, сказав, что идея будет реализована им или после избрания его преемника в 2000 году [1438] Фрагменты замечаний Ельцина можно найти в статье: Ельцин о национальной идее // Независимая газета. 1996. 13 июля; Ланцман М. Президент поручил доверенным лицам найти национальную идею // Сегодня. 1996. 15 июля. . Ельцин назначил совещательный комитет, возглавляемый его помощником по политическим вопросам Георгием Сатаровым, а правительственная «Российская газета» предложила 10 млн рублей (около 2 тысяч долларов) читателю, который напишет лучший очерк на эту тему объемом около семи страниц.