Юрий Сушко - Любимая женщина Альберта Эйнштейна

– Скажите, а почему вы не пострижетесь?

Обычно остроумный Эйнштейн не сразу нашелся, что ответить красотке, видимо, оценивая в тот момент вовсе не интеллектуальные, а иные женские достоинства, лишь мило улыбнулся. А хозяин дома тут же поторопился пригласить всех в гостиную выпить кофе, выкурить трубочку или сигару.

Эйнштейн с энтузиазмом поддержал предложение и вытащил свою курительную трубку.

– Какая по счету, Альбертль? – вздохнула Эльза.

– Первая, – резко оборвал ее материнские заботы Эйнштейн. Но, смягчившись, сказал: – Я же говорил вам, дорогая, что я родом из Ульма – городка, который славен лишь своими мастерами курительных трубок. Так что считайте мое курение ностальгией по родным местам.

В гостиной Эйнштейн уже беседовал только с Чарли, не замечая остальных гостей:

– Чарли, вы великий человек. Ваше искусство понятно всем. О вас знает весь мир.

Остроумный Чаплин не оставался в долгу:

– Ваша теория относительности не понятна никому, и о вас знает весь мир. Значит, вы еще более великий человек.

Вполне возможно, что Коненков и Маргарита так и продолжали бы жить в гражданском браке, не случись той счастливой поездки в Соединенные Штаты с грандиозной выставкой работ советских художников в Нью-Йорке. Сергей Коненков, естественно, был в числе первых кандидатов на поездку. Но когда он обратился в Комитет по организации заграничных выставок и артистических турне при ВЦИК с просьбой оформить с ним жену, ему строго указали:

– Сергей Тимофеевич, сопровождать вас можно только законной супруге. Таковы правила.

Ну что ж, коль иного выхода не было, пришлось официально зарегистрировать брак. Это произошло осенью 1922 года.

Боже, Маргарита вся сияла от счастья. Не столько из-за штампика в паспорте, сколько от предстоящего путешествия и будущих впечатлений. Она уже зубрила английский и готовила наряды у лучших модисток.

– Сергей, ты ведь бывал за границей. Скажи, какие прически там предпочитают женщины – стриженые, косы, локоны до плеч?

– Милая, – успокаивал ее уже официальный муж. – Во-первых, я был только в Италии, и то давным-давно, еще когда учился. А во-вторых, я занимался там изучением классической скульптуры и архитектуры, любовался работами старых мастеров, а не прическами тамошних дамочек... А в-третьих...

– А язык помнишь?

– Итальянский? Да, и вполне прилично. Я же латынь учил и в Италии жил долгонько – целый год, как пенсионер от художественного училища, спасибо Павлу Михайловичу Третьякову... А Франция, Германия, Греция, Египет... Это же живые книги...

Незадолго перед поездкой Коненковых в США из своего полуторагодового путешествия по Европе и Америке вернулся Сергей Есенин.

Тотчас явившийся на Пресню с букетом цветов для Маргариты и корзиной со снедью и бутылками для своего тезки, Сергею Коненкову поэт в первый момент не слишком понравился: раздобрел, стал краситься и пудриться, да и одежды какие-то буржуйские. К тому же еще с порога, приосанившись и явно красуясь собой, путешественник спросил:

– Ну, каков я вам?

Дядя Григорий, не медля, осадил:

– Сергей Алексаныч, я тебе скажу откровенно – забурел.

Есенин сразу как-то сник, поставил корзину на стол и смиренно поблагодарил:

– Спасибо... Значит, в Америку собрались? Вот что я вам, братцы, скажу об этой Америке... Марго, закрой уши...

После этой встречи Коненковы с Есениным больше не виделись. Буквально перед самым отъездом Сергей Тимофеевич написал своему тезке: «Очень грустно мне уезжать, не простившись с тобой. Несколько раз я заходил и писал тебе, но ты почему-то совсем забыл меня. Я по-прежнему люблю тебя и ценю как большого поэта».

В начале января 1924 года советские художники из английского порта Саутгемптон отплыли в Нью-Йорк.

Эйнштейн относился к оглушительной славе и шумихе вокруг себя весьма и весьма иронично: «От меня хотят статей, заявлений, фотографий и пр. Все это напоминает сказку о новом платье короля и отдает безумием, но безобидным...» Поздравляя с Рождеством своего друга Генриха Зангера, он не удержался и сделал приписку в открытке: «Слава делает меня все глупее и глупее, что, впрочем, вполне обычно. Существует громадный разрыв между тем, что человек собою представляет, и тем, что другие думают о нем или, по крайней мере, говорят вслух. Но все это нужно принимать беззлобно».

Выступать с лекциями он не любил. И не умел. Его публичные выступления не отличались доступностью. По этому поводу Альберт Эйнштейн шутил, что элегантность оставляет портным и сапожникам.

Один из участников званого обеда во Франкфурте вспоминал, как Эйнштейн после окончания трапезы изъявил желание принять участие в камерном концерте. Его тут же окружила толпа экзальтированных поклонниц, которые (коль не случилось поцеловать) осыпали его комплиментами. Одна дама, когда ее представили Эйнштейну, повернулась к Эльзе и без обиняков спросила: «Могу я поговорить несколько минут с профессором Эйнштейном?» – давая понять, что присутствие Эльзы нежелательно. Супруга ученого тактично ответила: «Да, конечно, можете» – и снисходительно улыбнулась мужу. Он ответил ей улыбкой, потому что оба понимали мотивы просительницы...

В 1929 году научный мир шумно праздновал 50-летие Эйнштейна. Сам юбиляр участия в торжествах не принимал, укрывшись на своей вилле близ Потсдама, где принимал избранных друзей – Тагора, Чарли Чаплина, выдающегося шахматиста Эммануила Ласкера и кое-кого еще.

Пока Альберт в лучах славы странствовал по миру, в Германии росли антисемитские настроения. Соотечественники открыто травили Эйнштейна, называя его теории «еврейско-коммунистическим заговором в физике».

Когда зимой 1933 года к власти в Германии пришел Гитлер, Эйнштейн находился по приглашению Калифорнийского политехнического института в Америке, в Пасадене, вблизи Лос-Анжелеса. Кстати, накануне американская «Женская патриотическая корпорация» требовала не пускать Альберта Эйнштейна в США, так как он, по их мнению, является известным смутьяном и коммунистом: «Сам Сталин не связан с таким множеством анархо-коммунистических групп, как Эйнштейн». Получивший все же гостевую визу выдающийся реформатор мироздания ответил «патриоткам» через прессу: «Никогда еще я не получал от прекрасного пола такого энергичного отказа, а если и получал, то не от стольких сразу».

(Все-таки подавляющее большинство феминисток никогда не отличалось ни интеллектом, ни, к сожалению, особой красотой.)

Назначение нового рейхсканцлера Германии не стало для Эйнштейна большой неожиданностью. Чувствовалось, что он уже был готов к такому повороту событий. Покидая виллу Капут, Альберт Эйнштейн грустно посоветовал Эльзе: