Шарлотта Валандре - Чужое сердце

Ее бешеная жестикуляция, ее шаловливые улыбочки не способны меня обмануть. Эта девочка блистает в бурлескных комедиях, в то время как, возможно, в ее собственной жизни разворачивается тяжелая драма. Ее лицо такое гладкое, что я не могу определить, двадцать ей лет или сорок. Она скрывает больше, чем выражает. Когда я всматриваюсь, мне кажется, что я чувствую ее страдание, одиночество, колебания. В перерыве я говорю об этом своему коллеге-актеру, который дублирует ее жениха и, похоже, спешит завершить свой тяжкий труд. Он ошеломленно смотрит на меня, нервно затягиваясь сигаретой, и отвечает:

– Тебе нужен отпуск.

– Нет, я внимательна к страданиям женщин!

Потом я машу рукой, чтобы отогнать от себя этот дым, который вызывает у меня кашель. Мой коллега отходит на несколько шагов, томно покачивая головой, и со смехом продолжает:

– Ты бы лучше мысли читала – больше б денег заработала.

– Да, ты прав… я как раз завтра иду к медиуму – вот и проконсультируюсь, обучусь новому ремеслу.

Пьер, «божественный ясновидящий», живет в Вокрессоне. Этот маленький городок находится за границами Парижа, в западном пригороде. Мне придется сесть за руль. Это не вызывает у меня бурного восторга. Кибитка номер два стоит в мрачном подземном паркинге, находящемся в десяти минутах от дома. Выходя на улицу, я приятно удивлена теплотой воздуха. Обещали потепление. Этим утром я кутаюсь в дубленку из шкуры кремовой афганской овцы, очень курчавой и поддерживающей нужную для моего тела температуру. Я регулярно распахиваю ее и хлопаю шерстяными крыльями.

Крик над головой заставляет меня поднять глаза. За старыми многоэтажными зданиями в ясном сером небе заблудилась чайка. Кажется, она следит за мной сверху. Проходя мимо ресторана «Маленькая Лютеция», где я иногда обедаю, я окликаю на тротуаре того симпатичного старого официанта, что отвечает за ракушки.

– Это ведь чайка, да? – говорю я, вытягивая руку.

– Да, такое иногда случается, одиночных чаек с моря заносит северным ветром, и они летят вдоль Сены…

– Она сопровождает меня от моего дома. Забавно, правда?

Официант не отвечает, он улыбается мне и сосредотачивается на гигантском блюде морепродуктов, которое методично составляет.

– Хорошего дня, месье.

Я иду дальше до «Бон Марше» в компании чайки, летящей над головой. Подойдя ко входу в гараж, я останавливаюсь на пару мгновений, чтобы посмотреть на нее. Я прослеживаю круги, которые она чертит в однообразном небе. Эти равномерные движения завораживают мой взгляд…

«Лети, лети, птичка…» Когда умерла моя мать, боль была слишком сильной, слишком глубокой, чтобы плакать. Мою печаль нельзя было выразить словами. Я была полностью парализована. Я чувствовала себя виноватой. Я переживала тяжелую любовную историю, кино уже закрыло для меня свои двери, моя жизнь представляла собой череду бед, и теперь моя мать тоже уходила. В церкви я пела эту арию Жан-Жака Гольдмана: «Лети, лети, птичка, ничто тебя не держит…»

Я вновь думаю о своей больной матери. Я вновь вижу ее, улыбающуюся и лысую, надежную и спокойную до самого конца. Ее тело было похоже на мое сразу после пересадки – тощее и с пухлым животом. Ее спокойное лицо, большие глаза отпечатываются в туманном небе. Моя чайка все еще там. Невероятно. Это сон? Я тихо целую пальцы и поднимаю руку в ее направлении. «Лети, лети, птичка…» Какой-то прохожий останавливается рядом со мной и, заинтригованный, поднимает голову, чтобы проследить за моим взглядом, затем с удивлением глядит на меня. Я приветствую его энергичным «добрый день!» и захожу в свой гараж.

Подземные паркинги для женщины всегда оказываются испытанием. Эта тишина, эти закоулки, эти тени, эта серость повсюду. Я напеваю, чтобы обмануть свой страх, чтобы проверить, ответит ли мне кто-нибудь, и иду как можно быстрее. Афганская овца бежит трусцой, крепко прижав к себе сумочку. Я всегда захлопываю дверцу машины с облегчением. Я в очередной раз обещаю себе найти новую стоянку для Кибитки номер два. Я сразу же запираю дверцы, быстро осматриваюсь вокруг и поворачиваю ключ.

Звук мотора взрывает тишину и заставляет дрожать гору металла и пластика, в которую я залезла. Я кладу одну руку на рычаг переключения скоростей, другую на руль, и в этот момент в моей голове раздается глухой грохот. Уставившись на ветровое стекло широко раскрытыми глазами, не отражающимися в нем, я вижу несущуюся дорогу, как в компьютерной игре, длинный бульвар, в самом конце, вдалеке, одна-две высокие колонны, затем площадь, огромная, я знаю это место, мое ожерелье из мерцающего золота, фары ослепляют, дождь колотит по крыше… Я отбрасываю все это прочь, закрываю руками глаза и тру их, чтобы проснуться. И тотчас возникает младенец, и из меня вырывается крик.

Обезумев, я выхожу из машины. Я бегу по паркингу, я врезаюсь в соседа, толкнув его в плечо. Я слышу, как он кричит, но не могу ничего выговорить, я убегаю. Вновь оказавшись на тротуаре, я поднимаю голову, вытягиваю шею, я чувствую, как струятся слезы. Я судорожно дышу, вглядываюсь в пустое небо. Я хочу снова прийти в себя. Я успокаиваюсь, молюсь, зову маму. Ах, если бы она избавила меня от этих видений, которые теперь вламываются ко мне не только ночью, но и днем!

Я медленно дохожу до отеля «Лютеция», я собираюсь поймать такси, это обойдется мне в целое состояние, но я больше не хочу садиться за руль. В машине я опускаю стекло, свежий воздух бьет меня по лицу и заставляет ресницы трепетать. Мои руки беспокойны и напряжены. Такси едет быстро, маневрирует в потоке уличного движения и пытается сохранять постоянную скорость. Внезапно оно резко тормозит прямо перед велосипедистом, на которого оно чуть не наехало. Я кричу. Я хочу выйти, я прошу шофера остановиться на секунду, ссылаясь на то, что меня укачало. Я не издаю ни звука и прогоняю из своего сознания все образы, я стараюсь выставить внутри себя девственно-чистый щит.

– Вам нехорошо, мадемуазель?

– Я… недавно попала в аварию на машине, и мне страшно.

– Я понимаю.

Дальше мы едем спокойно вплоть до места назначения.

Пьер удивительно молод. Он одет во все белое, как волшебник. Он не узнает меня, я вижу это по его взгляду, он знает только моего агента Антуана и еще лучше – его мать, которая живет в этой забытой всеми глуши, тихой и зеленой. Три четверти часа от Парижа, это уже пригород. Я представляюсь как близкая подруга Антуана и называю себя своим настоящим именем: Анна-Шарлотта Паскаль. Под моим пальто на мне никаких отличительных знаков. Я в джинсах и серой кофточке на голое тело, со скромным вырезом и крыльями ангела на спине, которых он не увидит. Никаких украшений, волосы собраны в хвост, никакого макияжа, обычная сумка – никаких подсказок для ясновидящего. Он принимает меня в расположенном на первом этаже белом кабинете, окна которого выходят в цветущий сад. Я рассматриваю висящие на стенах стилизованные изображения планет, далеких галактик. Пьер – истинный ясновидящий. Он глядит на вас, сверлит вас взглядом, очень сосредоточенно, но это длится недолго.

Читать дальше