Шарлотта Валандре - Чужое сердце

Я прихожу, как всегда, вовремя. Пунктуальность – часть моего воспитания. Марианна тепло встречает меня, она немного волнуется, вот-вот приедет министр. Протокол должен соблюдаться неукоснительно. Госпожа министр должна появиться последней, чтобы не ждать. Мэр округа уже прибыл. К небольшому скоплению людей прибавляются немногочисленные полицейские в штатском. Я удивляюсь, как мало пока что собралось народу. Подхожу к молодой женщине, которая своим видом сразу же вызывает у меня симпатию. Рядом с ней – нетерпеливый малыш, который пытается завязать вокруг своего запястья все веревочки от своих шариков разом. Гелий легонько тянет вверх его руку. Я узнаю, что мальчику восемь лет. – Это мой сын, – гордо сообщает мне женщина. – Год назад ему сделали операцию по пересадке сердца.

Некоторое время я молча наблюдаю и думаю о том, сколько всего вынес этот ребенок. Мать говорит, что восстановление прошло довольно быстро, он не испытывал болей. Единственное мрачное воспоминание – это лекарства против отторжения тканей и серьезные почечные осложнения, которые со временем могли бы привести к отказу почек и вынудить его жить на постоянном диализе. Я улыбаюсь мальчугану. Оказывается, в моем сознании пересадки органов были уделом только изношенных органов взрослых больных. А ведь Марианна рассказывала мне о врожденных сердечных аномалиях у детей. Но эта реальность совершенно стерлась из моего мозга. Я присаживаюсь на корточки вровень с мальчиком: какая у него потрясающе открытая улыбка. Он счастлив – стоять вот так в теплом воздухе начинающегося лета, одну руку гелий тянет вверх, другая – цепляется за мать.

– Я – Шарлотта, а ты?

– Матье.

– Классные у тебя шарики, хочешь еще?

– Хочу, только придется держать меня, чтоб я не улетел.

– Честно, буду держать.

Потом я расстегиваю одну пуговицу своей блузки и показываю Матье то общее, что у нас есть, – тонкий шрам, как застежка-молния на сердце, – и спрашиваю:

– Знаешь, что это такое?

– Шрам – такой же, как у меня.

– Да. Это знак воинов.

– А когда будем отпускать шарики?

– Мы ждем, пока появится очень важная тетя, она будет приветствовать воинов, – тетя из правительства!

Я целую мальчика в лоб, секунду задерживаюсь губами, закрыв глаза. Хотела бы я принести ему счастье.

Я вскакиваю на ноги. Иду за шариками. Я тоже хочу шариков! Много! Хочу целый букет розовых шариков, чтобы стать легче, чтобы взлететь над Парижем в этом светозарном небе, как Мэри Поппинс, – вместе с Матье.

– Шарлотта?!

Меня окликает Марианна.

Собираются журналисты – не много и без особого энтузиазма.

Появляется Розелин Башло. Она возникает передо мной – такая, какой я себе ее представляла, с искренней и бодрой улыбкой, веселая и решительная. Марианна представляет меня как крестную праздника и человека, перенесшего трансплантацию сердца. Госпожа министр прерывает ее:

– Да, конечно, счастлива познакомиться с вами, мадемуазель, я прекрасно знаю вашу историю… Трансплантация плюс выигранная битва с ВИЧ-инфекцией… Какое мужество! Как приятно, что вы так активно участвуете в этом деле. У вас прекрасный здоровый вид.

Марианна уточняет внимательно и сочувственно слушающей госпоже Башло, что я единственная во Франции ВИЧ-инфицированная, перенесшая пересадку сердца. Это правда, несколько лет назад нас было трое, у одного пациента случилось отторжение, другой покончил жизнь самоубийством. Мне не хочется быть экспонатом кунсткамеры, и я поспешно переадресую вопрос госпоже министру.

– Да, у меня все прекрасно, а у вас?

Министр улыбается, и ее глаза, смешливые и серьезные одновременно, всматриваются в меня. Симпатичная женщина.

– Да все ничего, правда? Надо держаться! Так что, дорогая моя, запускаем шарики? – весело говорит она, обернувшись к Марианне.

После очень подробного и трогательного выступления госпожи министра мне надо тоже сказать несколько слов, но я не слишком привыкла к таким выступлениям.

– Я хочу рассказать вам о молодой женщине, которая так любила жизнь, что ей понадобилось второе сердце. Почти три года назад, после двух недолеченных инфарктов мне осталось только десять процентов рабочего сердца. Мой живот раздувался от воды, которую сердце уже не могло перекачивать. Оно было изношенным, омертвевшим. Мне было тридцать четыре года. После пересадки исследования показали, что мое больное сердце не прожило бы больше месяца. Я благодарю своего донора. (В этот момент я кладу руку на сердце.) Я благодарю всех тех, кто дарит надежду и жизнь, благодарю их близких.

Мы выпускаем шарики. Я иду к Матье и подвожу его к министру – он гордо здоровается с дамой из правительства. Я провожаю взглядом крупные розовые гроздья шаров, которые поднимаются в небо, в обитель доноров, и, чтобы прогнать внезапную грусть, задаю себе нелепый вопрос: а до какой высоты может подняться надутый гелием шарик?

Они быстро скрываются из виду, унесенные ветром, который все время ерошит мне волосы, а все в едином порыве протягивают вверх руки. Спасибо всем донорам! И спасибо их близким, у которых есть доброта, мужество, ум, чтобы дать согласие на этот дар.

Хотелось бы мне спросить у Розелин Башло, почему нельзя узнать, кто твой спаситель. Почему нужно все время думать о нем как о существе безымянном, почти виртуальном?

Я хотела бы понять, поблагодарить лично его близких людей, чье согласие продлило мне жизнь. Отблагодарить их не только шариком, который скоро лопнет в земной атмосфере. Почему же невозможно узнать, сказать «спасибо», может быть, завязать замечательные дружеские отношения с открытыми, щедрыми людьми, быть с ними вместе – как воссоединившаяся семья, а не оставаться в неведении, горе, одиночестве.

Июль 2006 г. Париж

Как я и предполагала, Лили довольно быстро оправилась от своего неудавшегося романа. Певец несколько раз звонил ей, однажды вечером даже приходил с букетом цветов плакаться к ее подъезду. Наткнувшись на отказ, осыпал ее оскорблениями, угрозами, вопил что-то с тротуара. Остановилась патрульная машина полиции. Финальная хлопушка.

Мы сидим на залитой солнцем террасе кафе и дегустируем новый сорт зеленого чая с невероятными свойствами антиоксиданта, и тут вдруг посерьезневшая Лили прерывает мое безмятежное настроение одним из тех невероятных вопросов, которые умеет задавать только она: