Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

…Никогда ранее не писал о нескольких встречах с человеком, который утверждал, что он был свидетелем гибели В.П. Чкалова. Не вызывал он, мягко говоря, доверия, поскольку эту историю он всегда рассказывал, находясь подшофе, от этого все это сильно смахивало на аэродромный треп. Но – расскажу.

В 1957 году я служил срочную службу в войсковой части 26212 в г. Белогорске Амурской области (ст. Восточная Куйбышевка). Там стоял наш авиационный полк. Поскольку он принадлежал военно-транспортной авиации, то нам, сержантам, обслуживающим и летавшим в составе экипажей, полагалось дважды в год проходить парашютную практику – укладывать-переукладывать спасательные полотнища, стараясь не перепутать строп, сдавать зачеты по пользованию и обслуживанию замечательных парашютов ПС-49 и, наконец, – прыжки. Мы любили эти занятия (за исключением, конечно, прыжков). Наверное, с неделю мы таскали по зеленому полю эти белые полотнища (49 кв. м), сушили их, переукладывали, одним словом, отлынивали от основной службы. Но самым интересным здесь были байки начальника ПДС полка (парашютно-десантной службы) коренастого майора, фамилию которого я запамятовал. А вот то, что его звали Анатолий я и все мои друзья запомнили твердо. И вот почему. Обычно после обеда (с которого он приходил явно навеселе) он начинал рассказы о своей бурной и яркой жизни. И самым памятным в ней была, как он говорил, дружба с Валерием Чкаловым в те дни, когда наш майор (тогда он, разумеется, еще не был майором) служил в воинской части, располагавшейся на Ходынском аэродроме. В тот морозный день, когда В. Чкалов приехал на аэродром, никто, по его словам, к полетам не готовился: и мороз был, и самолет не был готов к полету. Но Чкалов, чем-то рассерженный и необычайно нервный, распорядился готовить аэроплан к вылету. Ему показали на лежащие в снегу неустановленные на капот жалюзи, он только махнул рукой. Тут кто-то из мелкого аэродромного начальства сказал, что ему, Чкалову, лететь сегодня нельзя, поскольку после месячного перерыва в полетах ему положено было сделать тренировочный полет, прежде чем заниматься испытательской работой, но Чкалов так послал этого умника, что все поняли, что он все знает, но лететь должен. Вот и полетел он на свою погибель. Когда в конце аэродрома раздался взрыв, то все, и наш рассказчик в том числе, бросились туда, причем он был одним из первых у тела летчика. Чкалов, открыв глаза и увидев перед собой своего аэродромного друга, прошептал: «Прощай, Толик». «Прощай, Валерка», – ответил тот. Мы, молодые дураки, ржали от восторга – именно ради этих слов мы вновь и вновь и слушали нашего майора и теперь могу сказать, что в деталях этот рассказ оставался неизменным. Сейчас, достаточно много зная об обстоятельствах гибели летчика, мне думается, что в главном наш рассказчик не врал. Тем более что у сына Чкалова были письма от служивших тогда на Ходынке людей, которые подтверждают все, сказанное моим давним знакомцем.

Как ни странно, меньше всего (по времени, по времени, товарищи!) скорбели о смерти летчика-испытателя и потери машины в НИИ ВВС. Военные, которые лучше других разобрались, какой самолет наконец попал к ним в руки, настойчиво требовали продолжения испытаний. Увы, гибель летчиков-испытателей, особенно в то время, была неизбежным риском их профессии, но она, по мнению военных, не могла быть остановкой испытаний, тем более что к самой машине претензий фактически не было. Они хотели получить на вооружение хорошую машину, и они ее уже держали в руках. Но не получили. Почему?

Поведаю вам загадочную история, у которой я не нашел разгадки. Почему же поликарповский самолет И-180, который прошел государственные испытания, был принят к производству, так и не попал в войска и не участвовал в войне?

Это настолько любопытная история, что ее стоит рассмотреть подробнее.

Итак, мнение военных, летчиков-испытателей об И-180 были весьма положительные, и 9 июня 1939 года состоялось совместное совещание представителей ВВС, НКАП, ОКБ и завода № 21, посвященное запуску самолета в серию. Присутствие представителей завода понятно, это был «поликарповский» завод, там и сейчас выпускались И-16, на базе которого и был создан И-180. Решение было обязывающим и предписывающим, однако эта встреча мало что дала, на заводе практически не приступили к делу, и 26 июля 1939 года Н.Н. Поликарпов в письме в НКАП прямо написал: «Необходимо создать перелом в настроении завода № 21, иначе задание Правительства о серийной постройке войсковой серии самолетов И-180 не будет выполнено».

29 июля 1939 года Комитет Обороны при СНК СССР принял постановление «О внедрении в серийное производство модифицированных самолетов-истребителей в 1939 году». Этот документ предписывал Горьковскому авиазаводу № 21 изготовить три первых самолета И-180 с двигателем М-88 к 1 октября 1939 года, а полномасштабный серийный выпуск И-180 начать в первом квартале 1940 года.

Е.И. Подрепный, историк 21-го завода, утверждает, что на заводе в это время кипит лихорадочная работа, но отнюдь не над И-180, а по доработке «своего» истребителя: главный конструктор заводского КБ М.М. Пашинин, поставив на И-16 мотор водяного охлаждения М-105П, назвал «новый» истребитель в честь завода И-21 и склонил руководство завода к тому, чтобы запустить в серию его. Так ли это? Уму непостижимо: есть правительственное задание, есть государственный план, а под носом Москвы идет какая-то самодеятельность?

В конце года в Горький приезжает нарком авиапромышленности М.М. Каганович и устраивает разнос руководству и в первую очередь директору Воронину за срыв правительственного задания. Разнос. Стало быть, накричал, наорал, кулаком, может, по столу бабахнул и сказал что-то вроде «ну, погоди». Возможно, с ненормативной лексикой, но без оргвыводов, без приказа…

14 января 1940 года Н.Н. Поликарпов и его представитель на 21-м заводе М.К. Янгель пишут письмо начальнику 1-го главка НКАП М.М. Лукину по поводу того, что завод и не приступал еще к работе над И-180.

Настоящую тревогу забили ВВС: по плану они должны были иметь 10 самолетов войсковой серии, а со второго полугодия уже начать вооружение нескольких полков новыми самолетами.

Вы что-нибудь понимаете, читатель? Директор завода запросто игнорирует распоряжение Москвы и гнет свою линию. Не понимает этого и новый нарком А.И. Шахурин. 30 января 1940 года он посылает в Горький целую комиссию (совместно с представителями ВВС) во главе с заместителем наркома В.П. Баландиным, которая строго указала директору и обязала его в феврале 1940 года приступить в выполнению государственного заказа. И вновь кулаком по столу и пальцем перед носом: «Ну, погоди!»