Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

– Саша, на проводе Шахурин. Это новый нарком, по-моему…

– От винта, – пробурчал в сердцах Яковлев.

– Александр Сергеевич, тут у меня посетитель с запиской от товарища Ворошилова, – донесся голос Алексея Ивановича Шахурина, – у него какой-то вопрос по научной организации труда. Возьмите его на себя, надо Клименту Ефремовичу ответ аргументированный подготовить. По-научному, – завершил нарком просьбу, давая понять, что научными вопросами будет теперь заниматься его зам по науке.

И без того не богатая автомобилями вечерняя Москва в поздний час была пустынна, и через четверть часа Александр Сергеевич вошел в приемную своего кабинета, в котором до этого был только однажды. Секретарь, молодой человек в полувоенной гимнастерке, встал и по-военному сомкнул каблуки.

– К вам Барбашин, товарищ замнаркома, я его отправил в холл, велел подождать. От наркома его к вам переправили. Барбашин это, – повторил секретарь, явно недоумевая, почему у заместителя наркома не вытягивается лицо.

– Это кто, тенор Большого театра? Почему я его должен знать?

– Извините, Александр Сергеевич, вы не работали в прошлом году в аппарате наркомата и не в курсе дела, наверное.

– Давайте только покороче этот курс дела, – сказал Яковлев, проходя в кабинет.

– Работал этот Барбашин на 22-м заводе, в Филях. Когда-то у него, по-видимому, что-то сдвинулось в голове, и он…

– Пожалуйста, без выводов и домыслов. Только факты.

– Простите. Он проанализировал работу своего завода и пришел к выводу, что на нем орудует вредительская группа, и сообщил об этом в письме товарищам Сталину и Молотову.

Яковлев подошел к окну и стал всматриваться в редкие огоньки домов на Садовом кольце. Только этого не хватало ему – людей, выискивающих врагов для Сталина и Молотова.

– …направил письмо к нам в наркомат. Сам нарком товарищ Каганович занимался им, беседовал по поводу его предложения о реорганизации работы авиационной промышленности.

– Хорошо. Принесите мне документы, оставшиеся после посещений Барбашиным наркомата, копии писем, результаты проверок по его заявлениям, а через десять минут пригласите ко мне этого человека.

Через десять минут в проеме высоких дверей возник сухопарый человек, прижимающий к боку черную папку с завязками.

Яковлев кивком головы ответил на приветствие и показал на жесткий стул у приставного стола:

– Слушаю вас. Прошу конкретно изложить, что побудило вас обратиться с письмом к товарищу Сталину.

– И товарищу Молотову, – торопливо добавил посетитель.

– Только факты, – поморщился Яковлев.

– Факты таковы, что до недавнего времени в наркомате окопалась шайка диверсантов и вредителей, которые тормозили прогресс в советской авиации. И вот сейчас к руководству пришли…

– Покороче, пожалуйста, и только факты.

– Факты? Пожалуйста. Еще в 1930 году я, работая на заводе № 22, пришел к выводу, что система организации самолетного производства чрезвычайно архаична и отражает технологии прошлого века. Эта система цехов, опытного производства, ОТК и прочего пригодна для производства швейных машин, мясорубок, но ни в коем случае для сложных систем, таких как автомобили и, тем более, самолеты. Нужна новая – научная – организация труда, основанная на высоком профессиональном и классовом фундаменте, который…

– Я это читал в тех документах, что остались в наркомате после ваших прежних посещений. Вам, как я понимаю, пошли навстречу в отношении профессиональных и классовых требований?

– Да, но это было формальной отпиской! Это были происки вредителей!

– Мы, товарищ Барбашин, строим самолеты, а вредителей ловят другие, – Яковлев достал из папки листок бумаги. – Вот что вы пишете в письме на имя товарищей Сталина и Молотова, цитирую: «Правильным решением данного вопроса будет ликвидация всего созданного врагами народа, после чего установленными фактами разоблачить настоящих виновников». Так чем наркомату надо заниматься: разоблачением или выпуском самолетов?

– Товарищ замнаркома, – голос Барбашина задрожал, – я уже говорил, что я предлагал на одном из новых заводов, например, на 126-м в Комсомольске, выделить в отдельную группу 300 классово чистых инженеров и на четыре месяца освободить их от рутины, и они, освобожденные от плановых забот (завод пока не должен работать по-старому) выдадут под моим руководством такие великие перспективы повышения производительности труда, что…

– Насколько я вижу из документов, вашими предложениями уже занимались и нарком Каганович, и даже председатель Госплана Вознесенский, но вы отказались от предлагавшейся вам должности главного технолога 22-го завода и даже от должности главного инженера.

– Ну, зачем же мне отвечать за какой-то сиюминутный план! Ведь в обозримой перспективе мыслится такой рывок, который…

– Послушайте, Барбашин, раз вас даже Вознесенский не понял, почему бы вам не предложить свои замечательные идеи, ну, скажем, Герингу, Муссолини или еще кому-то, чью промышленность нужно завалить? Пусть они по вашим гениальным задумкам остановят свои заводы, начнут выяснять что-то про научно-классовую организацию труда, а вы будете там верховным арбитром. А?

Выбритые до синевы щеки посетителя стали серыми.

– И эксперимент надо как можно дольше затягивать, чтобы производство самолетов там полностью остановилось. – Яковлев понял, что он на верном пути. – Кто вам подкинул идею парализовать производство самолетов в Советском Союзе в столь тревожное время?

– Вы меня неправильно поняли… точнее, я все понял… я прошу снисхождения… разрешите идти… извините, – Барбашин трясущимися пальцами стал завязывать папку. – Позвольте… Не сочтите… разрешите идти?

– И как можно быстрее! – Яковлев откинулся в кресле и подумал о своих ребятах, которые сейчас, наверное, отмечают, первый полет их первого истребителя…

Сам себе удивляясь, Яковлев сыграл на опережение, блестяще использовал приемы и правила, которые выработались в советских учреждениях. Но эти самые правила очень часто превращали охотника в дичь, и тут ухо надо было держать востро.

Опасность быть обвиненным в немыслимых грехах подстерегала людей с разных сторон. Чего, например, стоит такая заметка, появившаяся в западных газетах в то время.

«Подробности убийства инж. Яковлева в Москве

Лондонские газеты приводят новые подробности об убийстве известного советского конструктора военных аэропланов в Москве Яковлева.

По утверждениям английских газет, Яковлев пользовался не только славой талантливого конструктора аэропланов, но и полным доверием руководящих советских государственных деятелей. Яковлева неоднократно вызывали к Сталину, который подолгу обсуждал с ним различные проблемы, связанные с воздухоплаванием. Главную работу Яковлев производил у себя дома, где у него хранились чертежи различных аэропланных конструкций.