Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

Все вы, конечно, читали: старый Лондонский мост купила Америка, и он стоит в Сан-Франциско. Я видел в кинохронике, как этого замшелого старца распиливали на каменные квадраты, нумеровали каждый кусок и грузили на баржи. А в Метрополитене – государственной картинной галерее Нью-Йорка – на отдельной подставке стоял Рембрандт, купленный в Европе не то за миллион долларов, не то за два.

Я совсем не хочу всем этим сказать: вот какая хищная Америка, все скупает, все хватает. Во-первых, не все, а только лучшее. Во-вторых, есть деньги, вот и покупает. У кого нет денег, тот продает. А у кого нет денег? У того, кто плохо работает, или не умеет работать, или с кем беда.

Америка покупает не только художественные ценности, она покупает ученых, патенты, врачей, архитекторов – все, что на земном шаре появляется нового, перспективного или просто все, что Америке надо. У нее нет предубеждений: ах, это не наше, это французское, или японское, или немецкое. Нюх на новое поразителен, а золото – оно обладает свойством магнита. Я присутствовал в английском парламенте, когда обсуждался вопрос – не издать ли закон, запрещающий английским врачам уезжать в Америку, а то в Англии скоро некому будет врачевать больных. А почему уезжают в Америку? Платят больше.

Америка не имеет предубеждений там, где вопрос стоит о целесообразности и элементарной выгоде. Однажды Генрих Гейне, защищая Дюма-сына от обвинений в том, что он (Дюма-сын) заимствует сюжеты своих произведений у других авторов, сказал: «Мне больше нравится пчела, которая берет нектар со всех цветов, нежели паук, ткущий из себя свою паутину».

Разъятие атомного ядра, кибернетика, полеты в космос, психоанализ, генетика, абстрактное искусство, стиль Корбюзье и прочее и прочее – почти ничего не было зачато в Америке, но почти все получило дальнейшее развитие именно там. А какие изумительные здания построили в США финские архитекторы Сааринены – отец и сын! Увы, ни в Финляндии, ни даже в Японии их гений не расцвел так ярко. А новый Музыкальный центр в Лос-Анджелесе! Нет, о нем надо поговорить особо.

В 1963 году в Лос-Анджелесе этого центра не было и в помине, да и вообще стационарных театров в Америке не существовало. Исключение составлял театр «Арена-стейдж» в Вашингтоне. Кстати сказать, театр «Арена» тоже заморское дитя, он построен во многом по замыслу Всеволода Эмильевича Мейерхольда. По подобному проекту Мейерхольд строил здание своего нового театра на площади Маяковского. Я сам видел чертежи проекта, висевшие в фойе театра Мейерхольда на улице Горького, где сейчас играет Театр имени Ермоловой. Очень хорошо помню, с каким пристальным любопытством рассматривал эти чертежи знаменитый английский режиссер Гордон Крэг, по каким-то делам тоже находившийся в Москве. Когда театр Мейерхольда закрыли, здание на площади Маяковского было уже наполовину построено, но только наполовину, и его стали срочно перестраивать по образу и подобию «античности». Теперь это Концертный зал имени Чайковского. Хороший зал, ничего не скажешь. Но то, о чем мечтал Мейерхольд, было совершенно самобытно.

Театр «Арена» – это маленькая копия грандиозных планов великого советского режиссера. Он стоит на берегу Потомака. Прошу прощения, но я сделаю еще совсем крошечный зигзаг.

Мы подошли к театру «Арена» раньше времени, до спектакля оставалось минут сорок.

– Не хотите ли посмотреть «Мэйфлауэр»? – спросил господин Краймер, сотрудник Госдепартамента (и личный переводчик президента Джонсона в беседах на русском языке), сопровождавший нас в течение всей второй поездки по Соединенным Штатам.

– А что это такое?

– Пойдемте, господа, она рядом.

Мы обогнули здание театра, миновали небольшой пустырь, поросший самым обыкновенным бурьяном, и вышли на берег Потомака. Уже темнело, и в этих, еще неполных сумерках ясно различался стоявший у причала фантастический корабль. Грот, фок и прочие мачты, натянутые вздутые паруса, обшитые досками борта и какой-то старинный флаг, полоскавшийся в темном небе.

– Это «Мэйфлауэр» – корабль, на котором прибыли первые английские поселенцы. Копия, разумеется. Хотите пройти?

– Да, хотим.

Мы приблизились. Корабль-музей, видимо, был закрыт. Ни души. И полная тишина.

– Нет, он не закрыт. Сейчас мы купим билеты.

Мы купили билеты – металлические жетончики, опустили их в вертушку автомата, ступили на мостки, и в это самое мгновение весь корабль ожил. В капитанской рубке мелькнули огни, послышались голоса людей, где-то вдали зазвучала песня, отверстия иллюминаторов затеплились бледным светом.

Миновав причальные тумбы, мы взошли на палубу легендарного корабля.

Пахнет смолой и океаном. В капитанской рубке вокруг расстеленной на столе карты собрались люди. В центре – капитан. Плечом к плечу его соратники, они о чем-то говорят, что-то обсуждают, я слышу их негромкий спор.

Благоговейно обхожу палубу, заглядываю в каюты, смотрю на нехитрое их устройство и утварь. Жилой, ну совсем жилой корабль, просто будто он идет в плаванье. Я слышу, как нос режет воду и волны плещут в борта. А ведь Потомак спокоен.

Спускаюсь в трюм. Это оттуда доносится матросская песня. Грустная и мужественная. Тягучая и спокойная. Будто я спускаюсь в чрево кита. Густо просмоленная обшивка. Тут-то и ударил в нос приятный крепкий запах смолы. Ребра тугунов, груды канатов, бочки, тюфяки, ящики. Людей нет. Но это они, невидимые глазу, поют, и ты чувствуешь их присутствие.

С каким-то чистым трепетом обошли мы эту славную игрушку и по другому трапу сошли на берег. И как только нога последнего из нас ступила на землю, погасли огни в рубке, стихли голоса и растаял запах смолы в воздухе. Автоматика сработала точно. Сказка кончилась.

Я очень люблю сказки, до сих пор. У меня есть целая книжная полка сказок. Я говорю, что держу их для детей, но, честно говоря, это мои сказки. Я читаю их, перечитываю и до сих пор горюю вместе с русалочкой Андерсена и удивляюсь похождениям гауфовского Маленького Мука. Все сказочное, игрушечное производит на меня сильное впечатление. Если я не забуду, непременно расскажу о самой удивительной стране сказок – стране Диснея.

Вашингтон. Театр «Арена-стейдж». Современный вид

Внешне театр «Арена» ничем не выделяется. Серое зданьице современного типа. Зал на семьсот мест. Это, кстати сказать, очень хорошо и для актеров, и для зрителей. Играть в таких негромоздких театрах удобно. Труппа театра состоит из пятнадцати актеров и тридцати человек обслуживающего персонала, включая бухгалтера и кассира. Сорок пять человек. По американским масштабам тех лет труппа, можно сказать, огромная. Сцена расположена так, как арена в цирке, – на полу, но она не круглая, а квадратная, и по всем сторонам квадрата – ряды кресел, идущие амфитеатром. С четырех углов арены проходы за кулисы, так что фактически закулисная часть находится вдоль всех стен театра.