Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

И вот я лечу в Лас-Вегас. Нет, я не увидел чудовища, я скорее испытал чисто детское чувство радостного удивления, будто два дня провел в сказочном городке. Я не мог принять его всерьез, так как смотрел на него только со стороны – как на забаву, как на ярмарку, как на карнавал.

Расположен он в пустынном штате Невада между серых, суровых, не покрытых никакой растительностью гор, словно кто-то летел за облаками и обронил в это место горсть драгоценных камней. Так они и лежат кучкой. Это горящие разноцветные огни, это кусок земли, объятой пламенем. Ночью в этом городке, по-моему, светлее, чем днем. Мне посчастливилось пролететь над Лас-Вегасом поздно вечером, когда я возвращался из Гранд-Каньона. Ай-ай-ай! Куда же приземлится наш крохотный самолетик, которым возят полюбоваться Большим Каньоном! Под нами же горящая земля! Ни одного темного пятнышка! Много я видел сверкающих городов мира, распластавшихся под самолетом, но чтоб под его брюхом пылал такой гигантский костер – никогда. Каждый игорный дом соревнуется в блеске, ошеломляя игрой огней, причудой формы, бегущими огненными фигурами и надписями: «Дом Цезаря», «Фламинго», «Аладдин». «Аладдин» – особенно удачно, потому что все это и есть «Тысяча и одна ночь». И когда ты входишь внутрь этих воздушных замков, тебя встречает тот возбуждающий буйный свет, к которому добавляется шум игральных аппаратов. Все гудит, шуршит, звенит, пенится звуками. Какая-то странная, неведомая мне атмосфера. Идешь по залам, и кажется – нет им конца и края. Каких только устройств там не придумано! И простейшие, куда опускаешь металлическую монету, а потом дергаешь за рычаг, и при удаче в желобок вылетает выигрыш. Такие устройства называются «однорукий бандит». Это очень удачное название: в него можно выиграть, но обыграть его невозможно. И конечно же, рулетки и карточные столы со всеми видами игр, и еще какие-то совершенно неведомые мне игры.

Я по старинке помнил только нашу отечественную старую карточную игру в «очко», и, представьте себе, есть столы, где играют именно в эту немудреную забаву. Я даже подсел к такому милому столику и «тряхнул стариной». Хотя народу в казино было множество, у этого столика клиенты еще не собрались – час был не поздний, что-то около одиннадцати часов вечера, а разгар, разгул бушует в два-три часа ночи, когда даже в таком бурном месте, как Лас-Вегас, меня уже тянет спать. (Ох возраст, возраст! Будь я молодым, в подобных ситуациях спал бы только днем!) За столом сидит скучающая молоденькая и, конечно же, хорошенькая черноволосая и черноглазая смуглая девушка. В таких заведениях работают только хорошенькие: все должно радовать глаз и возбуждать! Она оказалась гречанкой и даже немножко говорила по-русски. Узнав, что я из Советского Союза, девушка оживилась и сказала, что игроков из этой страны она еще не видывала. Я признался, что давненько не играл в «очко», но смуглянка успокоила, пообещав на ходу объяснять правила. Вот смуглые руки метнули карты. Сыграв раза три-четыре бесперспективно, я сказал по-итальянски «баста» (я много езжу по свету, и из всех языков знаю по два, три, пять, десять слов, которые меня всегда и выручают) и, еще немного поболтав о жизни, удалился к «одноруким бандитам». Особенно мне нравилась какая-то машина, довольно громоздкая, длинная. Я опускал туда железный доллар, нажимал рычаг или кнопку, и, если свершалось чудо, в длинный желоб летели в ответ другие блестящие доллары, они сыпались долго, наполняя мой слух сладким звоном и волнуя душу. Старый, дремавший во мне азарт давал себя знать. При более или менее крупных выигрышах, когда звон падающих монет продолжался длительное время, как из-под земли, или как с неба, или как из воздуха возникала юная фея, наливала из бутылки бокал шампанского, подносила его мне и поздравляла с выигрышем. Иной раз в подобной же ситуации существо возникало над моим плечом и, тоже поздравляя, протягивало какой-либо сувенир, например набор женских колготок. «Это для вашей женщины», – говорила фея. Слово «женщина» в данной ситуации было удобно, так как не могла же она знать, кому я преподнесу этот сувенир.

Кстати замечу: сейчас у нас в Москве, а не в Лас-Вегасе, входит в обычай обращаться к людям на улице, в метро, в магазине, во всех общественных местах не со словами «товарищ», «гражданин» или «гражданка», а «мужчина» и «женщина»: «Женщина, где это вы купили бананы?», «Мужчина, вы здесь не стояли!», «Женщина, вы мне не подскажете, как проехать в Третьяковскую галерею?», «Мужчина, у вас из авоськи что-то течет».

Есть в таких безличных обращениях, основанных только на половых признаках, что-то холодное, бездушное и даже жуткое. Лично я предпочитаю говорить «гражданочка», «девушка», «гражданин» и даже «сударыня».

В первый день в Лас-Вегасе я выиграл довольно много металлических долларов и нес их в пакетах в свой отель. На улице никто на меня не нападал с намерением похитить мое богатство, так как – мне объяснили – в Лас-Вегасе нет воровства. Причина столь стерильной в этом отношении атмосферы в таком жадном до денег городе кроется в довольно оригинальных обстоятельствах. Среди держателей этих архиприбыльных игральных заведений большая доля принадлежит мафии. И именно главари мафии деликатно объяснили всем и каждому, что, если в городе появятся непорядочные люди, им, этим людям, будет нехорошо. И верно, ну зачем какое-то жульничество в этой кузнице металла…

На другой день я снова играл – любое казино открыто беспрерывно, все двадцать четыре часа в сутки, – проиграл вчерашний выигрыш, а сверх того – добавил из собственного кармана. И уехал. Нет, старые мерзкие страсти во мне не пробудились, разве что шевельнулись. Я действительно только играл в детском понимании смысла этого слова.

Вот куда от трогательных костромских ярмарок времени нэпа унесли меня мысли! В те же двадцатые годы сколько кинофильмов я пересмотрел! Практически видел все знаменитые ленты великого немого кино – и наши, и иностранные. И кинотеатров-то в Костроме было всего два: «Пале» и «Современник». Но названия фильмов мелькали с быстротой кадров. Каждый фильм шел только три дня. «Спешите видеть!» И все, что производил мировой кинематограф тех лет, с необычайной быстротой появлялось на костромском экране. Мне даже и сейчас непонятно, как это делалось. Ну, наши, советские, я еще понимаю – привезли из Москвы, всего полсуток езды на поезде. Но из Америки! И с Мэри Пикфорд, и с Дугласом Фербенксом, и с Уильямом Хартом, и с Бестером Китоном, и из других стран – Пола Негри, Гарри Пиль, Мацист, Чарли Чаплин, Пат и Паташон, Гарольд Ллойд, Аста Нильсон, Эмиль Яннингс… Да разве возможно перечислить всех кумиров тех лет! И наши звезды, ничем не уступавшие заграничным: Ната Вачнадзе, Малиновская, Ильинский, Кторов, Баталов… Костромские мальчишки были великолепными знатоками мирового кино! Мы же старались не пропустить ни одного фильма. Сначала в кинотеатрах места были ненумерованные и захватывались с боем, так весело описанным Зощенко. Нам, вопреки сегодняшней логике, хотелось сидеть непременно в первых рядах. В этом был даже свой порядок. Сначала врывалась орда малышей, рассаживалась поближе к экрану, а потом степенно входили взрослые. Я думаю, желание сесть поближе к экрану было желанием оказаться ближе к героям, рядом с ними, принимать прямое участие в событиях их жизни. Помните, как верно почувствовано в стихотворении К. Симонова это детское желание броситься в экран спасать героиню: «…догнать, спасти, прижать к груди». К сожалению, сейчас нет-нет да появится какая-нибудь статья с протестом против показа приключенческих или даже фантастических фильмов. Читая подобную статью, так и кажется, что ворчит человечек, дряхлый душой, забывший даже свои собственные детские радости.