Серафима Чеботарь - 50 величайших женщин. Коллекционное издание

Далее были годы практически непрерывных гастролей. Болезненная с виду балерина напоминала современникам динамо-машину: отдавая энергию, она постоянно возобновляла ее изнутри.

Ее хрупкое сложение сочеталось с крепчайшими мускулами, огромной силой воли и железной самодисциплиной. В ее репертуаре были классические балеты, а также специально поставленные для ее труппы номера. Павлову часто упрекали в погоне за деньгами, но балерине важны были не деньги, а возможность танцевать. Танец был ее жизнью, и перестать танцевать для нее было равносильно смерти. Конечно, и деньги не были лишними: на них Павлова основала в Париже приют для детей эмигрантов, заботилась о своей труппе, занималась благотворительностью. На те же деньги Павлова содержала свою собственную балетную школу. Правда, таланта педагога у Павловой не было, но польза была уже в том, что способные девочки имели возможность наблюдать за работой великой балерины.

После войны Павлова снова гастролирует по Европе. Узнав о событиях в России, она захотела было вернуться на родину, но Дандре убедил ее этого не делать. Однако за положением дел в родной стране Павлова всегда следила. Она переводила крупные суммы голодающим Поволжья, давала благотворительные концерты в пользу нуждающихся в России. Годами Павлова высылала продуктовые посылки всем членам труппы Мариинского театра – поименно! – и учащимся балетного училища. Посылка посылалась на имя Елизаветы Павловны Гердт, выдающейся балерины, дочери Павла Гердта. Прекратилось это только в 1929 году, когда новые власти стали уж слишком откровенно коситься на принимающих «подачки от белоэмигрантки». Долго не удавалось получить разрешение на выезд для Любови Федоровны, матери балерины. Лишь в октябре 1924 года матери с дочерью удалось встретиться.

Павлова ненавидела новый режим, наотрез отказывалась от любых предложений о сотрудничестве. Советская пресса в ответ поливала балерину грязью, обвиняя в предательстве родины, пособничестве эмигрантам и других грехах…

А Павлова продолжала танцевать, демонстрируя всему миру красоту русского балета. Она не щадила ни себя, ни труппу, добиваясь совершенства движений. Ничто не могло заставить Павлову отказаться от репетиций или пропустить спектакль. Работа шла буквально на износ – по 8–9 выступлений в неделю, в течение долгих лет. Единственный выходной – 31 декабря. И практически никакой личной жизни. Детей у нее не было – Дандре еще с Петербурга не разрешал ей беременеть, опасаясь за ее фигуру. А Павлова обожала возиться с детьми и всегда завидовала девушкам из своей труппы, у которых в отличие от нее случались романы. А в ее жизни для них не было места: «Истинная артистка, подобно монахине, не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин… Артист должен знать о любви все и научиться жить без нее».

Павлова в хореографической миниатюре «Стрекоза» на музыку Ф. Крейслера, 1916 г.

В 1921 году труппа Павловой отправляется на Восток. Это была первая балетная труппа, приехавшая в Японию, – и несмотря на то, что традиции европейского танца были совершенно чужды японской культуре, успех гастролей был ошеломляющим. Подобное повторилось в Индии. Вдохновленная традиционным индийским искусством, Павлова создала несколько балетов на индийские сюжеты. Сами индусы признают огромную роль Павловой в возрождении национального индийского танца.

За годы странствий труппа Павловой объездила весь мир, побывав на всех континентах, не гнушаясь выступать в небольших городках перед самыми неискушенными зрителями. Но силы балерины таяли. Она с ужасом ждала старости, допрашивая своих друзей: может ли она еще танцевать? Не потеряла ли форму? Павлова постоянно говорила, что надеется умереть раньше, чем будет не в состоянии танцевать.

В 1925–1926 годах Павлова совершила прощальное турне по Америке. Публика была в полной уверенности, что слова «последние гастроли» на афишах – лишь рекламный трюк. После американских гастролей было турне по Европе. Балерина стала уставать от такой жизни, но добровольно уйти со сцены она не могла… В 1929 году Павлова серьезно травмировала колено – и продолжала репетировать, невзирая на постоянную боль. Выступать становилось все тяжелее и тяжелее.

Сезон 1931 года Павлова должна была начать в Голландии, затем планировалось турне по Южной Америке и Дальнему Востоку. Специально к ее приезду в Нидерландах был выведен новый сорт тюльпанов – с белоснежными махровыми лепестками, напоминающими о ее знаменитейшем Лебеде. Сорт был назван «Анна Павлова». 17 января 1931 года голландский импресарио Эрнст Краусс с огромным букетом этих тюльпанов встречал Павлову на вокзале в Гааге. Но она чувствовала себя очень плохо и сразу же отправилась в гостиницу.

Как оказалось, в поезде она сильно простудилась. К тому же в дороге с верхней полки упал кофр и сильно ударил ее по ребрам. Обеспокоенная состоянием балерины, королева Нидерландов Вильгельмина отправила к Павловой своего личного врача. Тот поставил диагноз: плеврит. Необходима срочная резекция ребра, чтобы отсосать скопившуюся жидкость. Павлова отказалась – ведь в таком случае она никогда больше не сможет танцевать… Дандре вызвал из Парижа врача Залевского, который и раньше лечил Павлову. Но той становилось все хуже и хуже. В ночь с 22 на 23 января она скончалась, не дожив недели до своего пятидесятилетия.

В своих мемуарах Дандре утверждает, что умирающая Анна любой ценой хотела выйти на сцену. Ее последними словами были: «Приготовьте мне костюм Лебедя…»

А служанка Павловой Маргерит Летьенн вспоминает, что Павлова пригласила к себе некоторых членов своей труппы и дала им указания по поводу будущих спектаклей: как считала Павлова, спектакли должны состояться, несмотря на ее болезнь. Потом ей стало совсем плохо, и все, кроме служанки, вышли из комнаты. Павлова взглянула на дорогое парижское платье и сказала: «Лучше бы я потратила эти деньги на моих детей…» Она имела в виду свой сиротский приют. После этих слов Павлова впала в кому.

Как бы то ни было, после своей смерти Павлова стала легендой.

Наутро все газеты мира вышли с огромными некрологами. Только в России о смерти великой балерины сообщала лишь краткая, в три строки, заметка на последней странице.

Виктор Дандре настоял, чтобы Анну кремировали. Ее урна была установлена в лондонском крематории «Голдерс Грин», место рядом предназначалось для самого Дандре. Оставшуюся жизнь он посвятил служению памяти своей великой жены. Он создал клуб поклонников Анны Павловой, написал книгу мемуаров. Умер Виктор Дандре в 1944 году. Согласно его завещанию, прах Анны Павловой и его самого может быть перенесен в Россию: «если когда-нибудь правительство России будет добиваться переноса и даст моим поверенным удовлетворительные заверения в том, что прах Анны Павловой получит должные честь и уважение».