Наталья Дардыкина - Откровения знаменитостей

— В Америке кто оберегает ваш дом? Ремонт завершили?

— Все у нас нормально. Наш ремонт бесконечный. Денег нет. Там всегда живут мои друзья американцы, помогают, следят за садом.

— А что в саду растет?

— Деревья разные, несколько яблонь, но плодоносят они редко и скупо. Но парк у нас красивый, со скульптурами. Там есть и мои, и французов. Есть одна скульптура Михаила Константиновича Аникушина (мы с ним дружили) — он подарил мне в свое время Чехова. Так что получился парк интернациональный.

— Есть у вас любимый уголок в парке?

— Растет у нас громадный дуб — ему 360 лет. Люблю скамейку в тени этого громадного свидетеля веков, где любила сидеть моя мама. Она в парке этом похоронена. У могилы мамы мне необходимо иногда побывать, подумать. К сожалению, слишком много времени мы проводим в самолетах. В прошлом году в нашем доме в Клавераке я отсутствовал целых полгода. «Клаверак» со староголландского означает «Клеверное поле». У нас просто по колено растет клевер — немыслимой густоты.

— А какие птицы носятся над клеверным привольем?

— У нас живет очень красивое семейство воронов. В течение многих лет наблюдаю, как они выращивают своих воронят. Семейство разрастается. Когда начинают кружить над ними ястребы и коршуны, семейство отчаянно и смело защищает свою территорию. Громадные хищные птицы несутся прочь, почти заклеванные нашими воронами.

— Замечательные характеры!

— Да, да! Я их обожаю!

— По вашим рассказам знаю ваших собак. Кто сейчас вас радует?

— Мы мечтаем завести очередную партию собак. К сожалению, сейчас из-за вечных отъездов мы себя ограничиваем в этом удовольствии. Живет у нас ньюфаундленд Портос, довольно старый, громадный. Эта махина обожает лежать на снегу. Лед ли, вода ли — он всегда блаженствует в прохладе.

— Закаленный?

— Да эта порода не может жить в доме. Он ведь рожден в холодном Ньюфаундленде. Оттуда к нам и прибыл. Есть у нас и еще один замечательный персонаж — годовалая изящная и подвижная собачка, — бостонский терьер Бип.

— Да вы же еще и кошатники.

— У нас их семь штук, и все с именами. У каждой свой характер. Многих мы взяли из приюта. В Америке хорошие приюты для животных. Там не бегают, как здесь, бездомные животные. В Петербурге множество бездомных собак. В Москве — меньше. Слава Богу, здесь мэр замечательный! Есть у нас громадный енотовый кот. Однажды брел он по дороге, за городом. Его увидели и привезли к нам. Пилигрим прижился, получил имя Бродяга и теперь никуда из дома не стремится. Растет у нас кот Петр Первый, Петруша. У него абсолютно круглая голова с усами. Этого шотландского вислоухого мы купили в Петербурге. Поистине королевское явление!

На самом деле король среди наших животных и всеобщий любимец уникальной породы — мутант с измененным геном Е. В 50-е годы родились мутанты с египетскими пропорциями от простых котов. У них тонкий хвост и кучерявая шерсть. Я полез в свои архивы и нашел фотографию одной редчайшей гробницы, где отпечатан рисунок именно такого кота. Те же пропорции, рыжий цвет и шерсть кучерявой волной. Генетически вернулись эти коты из времен Древнего Египта. Наш кот необычайный умница.

— Наверное, посланец космоса?

— Да они относятся к породе сфинкс. У моего друга Анвара Алибабова, руководителя театра «Лицедеи», есть настоящий сфинкс, в тех же пропорциях, но, правда, без шерсти. Анвару он и без шерсти нравится.

— Миша, ваши руки сейчас больше тянутся к рисунку или к скульптуре?

— Очень много работаю над большим проектом, одобренным президентом России. Мы с ним встречались летом в Калининграде на 750-летии города. Повсюду висели плакаты «750-летие Калининграда». Я выступил там по телевидению и воскликнул: «Побойтесь Бога, как может быть граду с приставкой «Калинин» 750 лет?» Мне ответили — дескать, так решено было в Кремле. Но сидят там люди умные и хитрые. Сомневаюсь, что именно они скомандовали отнять дату у древнего города, безобразно пренебрегая его историей. Путин открывал там памятную доску: университету города присвоили имя великого философа Канта. Как выяснилось, не только я люблю его, но и Владимир Владимирович. Вот так-то. Там я показал свои эскизы памятника Гофману, ведь Гофман родился в Кёнигсберге. Этот проект мой был одобрен и Шрёдером, и Путиным. И мне сказали, что они сами будут вести и поддерживать этот проект. Памятник будет установлен там, где теперь стоит камень со словами: «Здесь стоял дом, в котором родился и жил Гофман». Там есть музыкальная школа имени Гофмана, великий сказочник был еще и композитором.

— Прошел слух, что вы работаете над мультфильмом «Гофманиада».

— По этой причине я приехал в Москву. Мысль о создании этого фильма пришла в голову совершенно замечательному человеку, Акопу Киракосяну. Это будет девяностоминутный анимационный кукольный фильм по моим рисункам с музыкой композитора Шандора Калаша. Пока мы делаем маленький фильм-проект на 17 минут. После него будем искать спонсоров. Вряд ли государство выделит на этот проект нужные деньги. У российского государства на культурные проекты никогда нет денег. На закупку клубов, яхт они наличествуют. Громадные деньги охотно вывозят из страны за границу. Экономика и культура подождут.

Однажды некая газета крупным шрифтом выделила слова президента: «Россия — богатая страна с бедным народом». А почему он беден? Одна часть обворовывает народ и захлебывается в черной икре, а другая остается с тощим пузом и голой задницей и думает, как зиму перезимовать и не замерзнуть. Путин, как летописец Нестор, фиксирует, что происходит в стране: «Меньше всего россияне доверяют своим правоохранительным органам». А дальше? Ну тогда сделай что-то, чтоб доверяли!

— Давно хочется спросить: почему же президент все еще доверяет своим министрам, не раз принимавшим позорные решения?

— Министры — это стена, очень хорошо прикормленная. А потому они к президенту не допускают никого, кто мог бы представить свой серьезный проект. Он же окружен каменным забором из чиновников.

— С Шемякина требовали мзду, чтоб посодействовать встрече с президентом?

— Да они же знают, у меня денег нет. Но нельзя же допустить, чтоб Шемякин бесплатно ходил к президенту.

— Миша, у вас в Мариинском еще один балет появился по Гофману — «Волшебный орех».

— Недавно была в Петербурге премьера по моему сценарию с музыкой Сергея Слонимского. Но я только что вернулся с другой премьеры — трех одноактных балетов в Софии: «Весна священная» Игоря Стравинского, «Кроткая» по Достоевскому с музыкой Рахманинова и «Метафизический балет» со Второй симфонией Прокофьева. Я создал новую концепцию «Весны священной» — моя дань этому замечательному композитору. Я был знаком с Игорем Стравинским. В 62-м году три дня провел с ним в Петербурге. Это был первый его приезд после эмиграции, но он был еще бодрее многих молодых. Приезжал Стравинский с очень солидной дамой — своей женой, она в свое время была супругой Судейкина. Эта дама почти не говорила и очень много курила, а Игорь был шустрый, очень гофманский, со старинными русскими прибаутками. Балетом «Весна священная» я давно занимаюсь: выполнил шесть литографий на тему балета, сделал портрет Стравинского, есть он у меня и в скульптуре, и в графике. Когда я сегодня говорю, что у меня хранится письмо от Игоря Федоровича Стравинского, на меня смотрят с изумлением: а сколько, мол, вам лет? Да, Стравинскому было тогда уже много лет, но он и в преклонном возрасте прекрасно дирижировал.