Майкл Шелден - Черчилль. Молодой титан

Во многом они были очень похожи — оба чрезвычайно самоуверенные и наделенные сильной волей, но вместе с тем идеалисты, романтичные и впечатлительные. Она была требовательной так же, как и он, и большой спорщицей. Но противоречий или разногласий в их взглядах, как правило, не возникало, — они сходились почти во всем. Иной раз Вайолет казалось, что Уинстон — зеркало ее собственного ума. Ее мачеха Марго, считавшая Уинстона и Вайолет двумя самыми яркими представителями тогдашнего молодого поколения, как-то сказала приемной дочери, что «такая неподражаемая женщина должна идти рука об руку с замечательным мужчиной».

Но, наслаждаясь беседами с ней, восхищаясь остротой ее ума, Черчилль никогда не чувствовал даже искорки той страсти, которая полыхала в ее душе. Он никогда не искал женского варианта Уинстона. В женщинах его привлекало, как ему казалось, то, что отец обрел в лице Дженни — загадочную манящую красоту, недостижимую звезду, которая вдохновляла и увлекала вперед, своего рода музу. Вайолет чувствовала его романтическую жилку, но на ее поведении это никак не отражалось. Слишком молодая, слегка неловкая, она слишком сильно преклонялась перед ним, чтобы стать его путеводной звездой.

Однако в 1907 году на его горизонте больше никого не было. А Вайолет — рядом, молодая привлекательная женщина, которой он мог полностью доверять. Одна из тех, кто не смеялся, когда он называл себя «светлячком».

Но коли он намеревался строить серьезные планы, ему следовало весьма внимательно и тщательно взвесить те ожидания, что возлагали на избранника отец и ее приемная мать, в особенности последняя. Марго была капризной и страстной в своих порывах — как в любви, так и в ненависти, в общении с ней было что-то сродни хождению по минному полю — никогда нельзя предугадать, что вызовет взрыв эмоций. В иные дни она считала, что Черчилль — гений, на другой день могла заявить, что он бессовестный мошенник, и ему одна дорога — в ад, а послезавтра уверять, что он сущий ребенок, и эти черты ее и привлекают больше всего.

Но чаще всего его отношения с приемной дочерью огорчали Марго, ей казалось, что он внушает девушке слишком нереалистические идеи. И под его влиянием она сильно изменилась, что после долгого общения с ним Вайолет становится нетерпимой. «Уж слишком он самолюбивый», — фыркала Марго.

Уинстон изо всех сил старался угодить и понравиться нервной жене лорда Асквита, но редко когда ему это удавалось. Консуэло Мальборо помнила ее «маленькой и необыкновенно худощавой», «с ястребиным носом и пронзительным взглядом», слишком язвительной и невыносимой в общении.

Во время разговора с людьми Марго имела привычку грубо прерывать собеседника. «Она совершенно не умела слушать других, — писала Консуэло. — Марго выпаливала свои умозаключения, словно выстреливала из хлопушки, обожала критиковать все и всех или осуждать».

В зрелые годы Уинстон отозвался о ней более мягко и доброжелательно, чем Консуэло, он писал, что Марго была «великая женщина, независимая, дерзкая, с пламенной душой». Со слов матери он знал, какой была гордой Марго в юные годы, каким свободомыслием отличались ее речи, как она умела покорять людей намного старше себя прямотой и смелостью, как она с дикой скоростью скакала на лошадях, «словно фурия».

С годами ее характер становился все более сложным и трудновыносимым. Ее семейная жизнь с лордом Асквитом была полна восторгов и отчаяния. Первая жена Асквита умерла в 1891 году, оставив на его руках пятерых маленьких детей — четырех мальчиков и одну девочку по имени Вайолет. Через три года лорд женился во второй раз на тридцатилетней Марго, которая изо всех сил старалась заменить детям мать, что ей далеко не всегда удавалось. Она тоже родила от Асквита пятерых детей, но трое из них умерли при рождении. Смерть малюток сильно омрачила ее отношение к жизни и подорвала здоровье.

Асквит, которого она всегда называла Генри, не мог отказаться от желания пофлиртовать на стороне, что не укрепляло семью. Его страстью были молодые привлекательные женщины типа уинстоновской Памелы, но он всегда возвращался в лоно семьи, а Марго предпочитала закрывать глаза на его бесчисленные короткие увлечения и похождения.

Она питала иллюзию, что оказывает огромное влияние на воззрения Асквита. Генри относился к этим претензиям с большим юмором, делал вид, что так оно и есть, а на самом деле не обращал ни малейшего внимания на ее суждения, что тоже служило причиной семейных размолвок. Время от времени между Марго и Вайолет возникали споры. Быстрая смена настроений мачехи и ее колкости девушка выносила с трудом. Наступали такие моменты, когда они обе готовы были взорваться. После очередной стычки Марго записала в дневнике, насколько невыносима Вайолет с ее сильной волей, «мне кажется, я однажды не выдержу и стукну ее кулаком».

В обществе Марго терпели по той причине, что она была женой Генри. Но на склоне лет к ней относились уже без прежней почтительности. Когда в 1920 году появилась автобиография Марго, Дороти Паркер — американская писательница и поэт язвительно заметила: «Взаимоотношения между Марго Асквит и Марго Асквит оставляют впечатление одной из самых привлекательных любовных историй в литературе». А один из американских дипломатов в частной беседе признался, что Марго «одна из самых невыносимых женщин в мире».

Высказанные Марго колкости производили еще большее впечатление из-за ее голоса — низкого и густого, почти мужского баритона, как считал внук.

Один из ее выпадов — печально знаменитых — случился во время поездки в Америку в 1930 году. Там ей довелось встретиться с известной в то время кинозвездой Джин Харлоу. Актриса не расслышала имя и неправильно произнесла его — Маргот. Та поправила собеседницу, подчеркнув невежество и необразованность кинодивы: «Моя дорогая, буква «т» немая, так же, как в «Харлоу».

Герберт Генри Асквит и в поздние годы, убеленный сединами, выглядел весьма импозантно. Его легко было вообразить сенатором Древнего Рима, недаром многие карикатуристы любили изображать его в тоге. Он был полноват, но крепко скроен, хотя, кроме гольфа, никакими другими физическими упражнениями не занимался. Однажды неистовая Марго поторопила его: «Если мы сейчас не побежим, то опоздаем на поезд», — на что он спокойно ответил: «Ну уж нет, только не бег. Я в этом не силен».

Сдержанный, невозмутимый на публике, он производил впечатление очень надежного деятеля, но в частной жизни, когда Генри переставал следить за собой, ему случалось быть и порывистым. Он потворствовал своим слабостям — пристрастию к крепким напиткам, хорошей еде, любил поиграть в бридж, даже больше, чем в гольф, или провести время в обществе хорошенькой женщины.