Антонина Пирожкова - Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем

Второй сезон нашей дачной жизни у Эренбургов осложнился тем, что Ирина Ильинична окончательно решила продавать дачу, и я должна была показывать ее возможным покупателям. Было много сторонников сохранить дачу как музей Эренбурга, но Союз писателей не согласился. Отношения с Эренбургом у Союза во главе с Фединым всегда были натянутыми, и я об этом хорошо знала. Поэтому Союз не захотел оставить ни квартиру Эренбурга в Москве, ни дачу в Новом Иерусалиме как музей.

Упаковка книг для вывоза их на квартиру Ирины Ильиничны была тоже на мне. Поэтому я постоянно находилась на даче, ни в лес, ни в гости мы не ходили. Андрюша днем часто был со мной на огороде, где в это лето особенно хорошо росли всякие овощи и зелень. Целые букеты из свеклы, морковки, петрушки, сельдерея и укропа я каждое утро приносила на дачу Журавлевых. В ответ они часто приносили мне торт с надписью «Укроп» или «Сельдерей», и мы устраивали вечером чай на нашей террасе. Приходили Дмитрий Николаевич Журавлев, его жена Валентина Павловна, дочь Маша и ее сын Алеша, а иногда и гости из Ленинграда — Татьяна Викторовна Смирнова и ее брат Юрий Викторович. В такие вечера мы засиживались с разговорами до поздней ночи, уложив детей спать.

В это лето случилось страшное несчастье с поэтом Сергеем Дрофенко, мужем Маши Журавлевой. Кажется, он работал в журнале «Юность» и в обеденный перерыв со своими сотрудниками пошел пообедать в ресторан Союза писателей и подавился куском мяса. Никто не понял, что с ним случилось, думали, что-то с сердцем, а он задыхался и наконец умер. Это было ужасное несчастье для Журавлевых, и я очень переживала случившееся.

Я уже писала, что Ирина Ильинична редко бывала на даче, но когда закончились школьные занятия и начались летние каникулы, она присылала на дачу ко мне свою внучку Иришку с подружкой Надей Баталовой. Девочки набрасывались на огород — поесть огурчиков и морковки, качались в гамаке, а вечерами уходили в Дом отдыха имени Чехова смотреть кинофильмы. Возвращались домой часов в десять-одиннадцать, но однажды девочки не вернулись ни в одиннадцать, ни в двенадцать часов, и я разволновалась. Так как на соседней даче у Журавлевых все еще горел свет, я побежала к ним — что делать, девочки не вернулись после кино: в доме отдыха отдыхали разные люди, могли пойти их провожать, и мало ли что могло случиться. Вдруг девочки появляются. Оказалось, что пришли они вовремя, но ушли в дальний угол сада, там сидели и разговаривали, пока не захотели спать. Это было мое самое сильное переживание на даче Эренбургов.

Уже осенью я пошла с Андрюшей в Дом отдыха, познакомилась с заведующей и предложила ей забрать все цветы с дачи Эренбурга. Она согласилась, даже обрадовалась, и сказала, что украсит ими зал и комнаты отдыхающих. Так с болью в сердце мне пришлось распорядиться любимыми цветами Ильи Григорьевича. Нас с Андрюшей угостили оладьями со сметаной и сладким чаем. Мы дружелюбно поговорили с заведующей; она, как и другие, пожалела о том, что дачу Эренбурга не сделали музеем, так как считала, что отдыхающие с удовольствием посещали бы его.

Постепенно за лето я упаковала все книги, бывшие в шкафах и на полках второго этажа, и сложила их пачками в углу комнаты.

Летом 1971 года мы снимали дачу снова в Новом Иерусалиме у вдовы режиссера Алексея Денисовича Дикого, Александры Александровны. Дача Дикой была расположена в лесном массиве поселка, очень близко от нашей первой, Скрамтаевых. Я радовалась тому, что вернулась снова в место, где можно было совершать хорошие прогулки по лесу и полям.

Дикая жила со своей матерью Надеждой Петровной; в отдельном домике жил сторож Алексей с женой Надеждой. У сторожа была злая собака, бегавшая на цепи, подвешенной к натянутой проволоке. Друзей-однолеток и мальчиков у Андрюши там не было, и он дружил с тремя девочками-подружками в возрасте семи-восьми лет. Они все время играли в принцесс, и Андрюша должен был играть роль или принца, или слуги принцесс. Когда девочки задумали ставить спектакль «Белоснежка и семь гномов», они дали Андрюше роль гнома. Сделали колпачок, бороду, надели на него длинные брюки и жилет с украшением, и был он уморительно смешным. Его появление на сцене вызвало восторг. Сценой служила открытая терраса дачи Гольц, а публикой были все живущие на дачах поблизости.

Идея сделать книгу воспоминаний современников о Бабеле принадлежит Льву Яковлевичу Лившицу, литературному критику из Харькова. Это был очень симпатичный молодой человек, до самозабвения влюбленный в творчество Бабеля. Впервые он пришел ко мне в 1963 году. В ноябре 1964-го Лившиц принял участие в конференции «Литературная Одесса 20-х годов», выступил на ней с докладом о Бабеле, написал несколько хороших статей о нем и собирался заняться темой «Бабель и кино». Нравился без исключения всем, с кем я его знакомила, и совершенно неожиданно умер от разрыва сердца совсем молодым. Это была большая потеря не только для всех его родных и знакомых, но и для литературы. Вместе с ним мы успели составить только предварительный список тех, кто мог бы написать воспоминания о Бабеле, и мне пришлось продолжить эту работу. Я обращалась с просьбой к его друзьям и знакомым, часть воспоминаний уже была опубликована в журналах, многое мне помогли собрать Г. Н. Мунблит и его жена, Н. Н. Юргенева. Она и стала вместе со мной составителем сборника.

Собирать воспоминания современников о Бабеле я начала сразу после его реабилитации, но мне даже в голову не приходило включать себя в число авторов. Кроме пояснительных записок к моим, а иногда и чужим инженерным проектам да писем к родным и знакомым, я ничего в своей жизни не писала. Членам Комиссии по литературному наследию Бабеля тоже не приходило в голову предложить мне написать воспоминания. Что может написать инженер, не имеющий никакого литературного образования?

Но когда я перечитала все, что удалось собрать о Бабеле, я увидела, что о нем как о человеке сказано очень мало. Многие встречались с Бабелем всего по нескольку раз, другие обращали внимание больше на его творчество. И только тогда я решила, что должна написать, как он работал, как собирал материал, с кем дружил и каким был человеком.

Времени у меня оставалось мало, был уже подписан договор с издательством «Советский писатель» на издание книги «Воспоминания современников». Тогда я снова купила путевку в Малеевку и начала писать. Я пробовала работать целый день, но тогда переставала спать вообще. Я изменила режим и садилась за письменный стол только по утрам и днем. Была осень, перед моим окном стоял дуб с красно-коричневой, еще не опавшей листвой. Вечерами я читала какую-нибудь легкую книгу и иногда смотрела кинофильм, тогда хорошо спала.