Наталья Ковалева - Елена Рерих. Путь к Посвящению

На перепутье

Тем временем внешний мир, мир суровой жизненной реальности, напоминал о себе все жестче. За время карельского уединения Рерихов в стране произошло то, что можно назвать сменой исторических эпох. После Февральской революции пришла революция Октябрьская социалистическая. Прошлое безвозвратно ушло, а вместе с ним ушли стабильность и обеспеченность прежней жизни. Еще летом 1917 года Николай Константинович отказался от поста директора школы ОПХ, поскольку не мог постоянно присутствовать в Петрограде, чтобы руководить работой школы; передав свою должность одному из коллег, он стал директором-попечителем. Тем не менее семья Рерихов изредка приезжала в Санкт-Петербург, поскольку Николай Константинович должен был решать наиболее важные дела школы ОПХ. Во время этих приездов Рерихи, как и все их современники-петербуржцы, стали непосредственными свидетелями событий революции. З. Фосдик записала в своем дневнике одно из воспоминаний Елены Рерих о тех днях: «Во время революции, когда кругом шла стрельба на улицах, убийства, грабежи, Е.И. всегда чувствовала, что им ничего не будет, уже тогда она чувствовала защиту над собой и всей семьей. Во время революции она только закрывала окна матрацами, боясь за детей, чтобы они не испугались, сама же не боялась. Однажды к ним пришла масса солдат, разместились по классам школы, их надо было кормить, потом Е.И. пошла к ним и спросила, [может] они пришли охранять школу, а один солдат ответил: “Нет, мы грабить пришли”. Но все-таки их никогда никто не тронул и не ограбил, даже не приходили обыскивать. Всегда был Щит над ними» [196] .

Было очевидно, что период невольного отшельничества Рерихов подходил к концу. Это было связано не столько с тем, что здоровье Николая Константиновича наконец окрепло и он мог вернуться к своей прежней активной деятельности, сколько с внешними, политическими обстоятельствами. В 1918 году началась Гражданская война, и в мае этого же года граница между Россией и Финляндией была закрыта. Сердоболь оказался отрезанным от Питера финским фронтом и окончательно превратился в Сортавалу. Вернуться в Петроград можно было только после стабилизации политического положения, а когда она наступит, никому не было ведомо. Рерихов беспокоила и еще одна проблема. Повинуясь таинственному Зову своего Наставника и своим давним стремлениям, они мечтали о поездке в Индию. Но Индия в то время была колонией Великобритании, англичане же, всегда и везде опасавшиеся политических противников и шпионов, весьма прохладно относились к желанию граждан России посещать их восточные владения. Рерихи небезосновательно полагали, что если они захотят посетить Индию после возвращения на родину, теперь уже в Советскую Россию, то, как советских подданных, их вообще не пустят в Индию. Оставалось лишь одно – посетить Индию до возвращения в Петербург. Кратчайший же путь в Индию был через Англию – только в Лондоне Рерихи могли получить разрешение на посещение этой страны. Но в 1918 году у художника просто не было средств на поездку в Лондон. Их еще предстояло найти.

Тем временем обстоятельства неуклонно усложнялись. Становилось ясно, что из Сортавалы надо было уезжать: финские власти весьма неодобрительно относились к русским, осевшим в приграничной полосе, и выселяли всех, у кого не было постоянной работы и собственного жилья.

В 1918 году Рерихи оставляют Сортавалу и переезжают на время в Выборг. Выборгский период жизни Рерихов был, вероятно, одним из самых трудных в их жизни по неопределенности и безденежью. Об этом времени кратко написал в своем очерке Вс. Иванов, почитатель таланта Рериха и один из его биографов: «В Выборге 1918 года наш художник один. Без денег. Без друзей» [197] .

К счастью, в этом же 1918 году Николай Константинович получил предложение из Швеции заняться судьбой картин «русского отдела» Балтийской выставки [198] 1914 года, после которой в Швеции остались картины русских художников. Война смешала все планы устроителей выставки; они боялись за судьбу картин – отправлять их домой в Россию сушей, через Финляндию, было проблематично; морем – опасно, т. к. ценный груз могли перехватить или потопить немцы. Решили ждать окончания войны, а пока, чтобы прояснить судьбу этих картин, профессор Оскар Бьорк пригласил Николая Константиновича посетить Стокгольм. Рерих воспользовался этим обстоятельством и договорился об организации в Стокгольме своей выставки. К тридцати своим картинам, остававшимся после Балтийской выставки в Швеции с 1914 года, Рерих добавил полотна, созданные им в последние годы в Карелии. Выставка открылась в ноябре 1918 года и имела ошеломляющий успех. Многие картины художника были куплены музеями и владельцами частных коллекций. Имя Рериха замелькало на страницах европейских газет. Этот успех открыл Рериху двери выставочных залов и в других городах. Судьба благоприятствовала ему – о его выставке узнал находившийся в Стокгольме Сергей Дягилев, который предложил ему принять участие в постановке оперы «Князь Игорь» не где-нибудь, а в Лондоне! Дягилев работал в то время с известным английским театральным постановщиком Вичамом. По его рекомендации Вичам выразил готовность передать Рериху всю художественную работу по постановке оперы, а также заказать художнику декорации и для других русских спектаклей. Желанная цель была как никогда близка! Однако в Англии Рерихи оказались не сразу. Для переезда всей семьи в Лондон требовались средства, и с этой целью Николай Константинович организовал свою выставку в Гельсингфорсе (или, по-современному, Хельсинки); она прошла с большим успехом.

После этого художник поспешил в Выборг, где оставались Елена Ивановна и мальчики. Наконец в конце марта 1919 года Рерихи покинули Финляндию и направились в Лондон, по пути посетив Копенгаген, где также успешно прошла его выставка.

Дом на Квинсгэттерас

В Лондоне Рерихи поселяются в доме № 25 на Квинсгэттерас (Gueens Gathe Terrace) в Кенингстоне – районе, расположенном рядом с Гайд-парком. В этом парке когда-то Елена Петровна Блаватская впервые встретила своего таинственного Учителя, Махатму М., на земном плане, как реального человека…

Позднее в одной из своих статей Н.К. Рерих вспоминал о лондонском периоде жизни: «Из Лондона пишут, что ходят посмотреть на дом Квинс Гэт Террас, 25.

Особенный дом. Много кто туда приходил. Рабиндранат Тагор приходил. Добрые были беседы. Приходили Чаттерджи, Калидас Наг… Приходили Харше, Гордон Боттомлей, Уэллс, Брэнгвин, Хагберг Райт, Дягилев, леди Дин Поль, хорошие сербы… многие были» [199] .