Владимир Осин - Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель

26 июля/9 августа

Погода дивная, и очень жарко. Была в саду, разговаривала с одним офицером. Все они единодушно утверждают то, что есть, а именно: что если бы Государь не поторопился подписать отречение, ничего бы не было. Войска были поражены, узнав о его решении.

28 июля/10 августа

Вчера первый раз дошла до церкви Знамения. По случаю отъезда на фронт одного офицера его семья отслужила трогательный напутственный молебен после обедни. Несколько раз поминали «воина Николая», а я молилась за своего, и за них всех, а также и за дорогих узников Александровского дворца. По возвращении вижу: к комендантскому подъезду подъезжает Аничков, он и вчера тоже был, спрашивает, когда я уезжаю. Я удивилась вопросу. Потом девушка мне сообщила, что вся прислуга знает об отъезде Государя. Поражена. Попросила к себе Гебеля. Он был очень сдержан, но слух подтвердил. Говорят, их перевозят в понедельник в 2 ч. по полуночи и отправляют в Ипатьевский монастырь, в Кострому. Кажется, там есть что-то вроде дворца времен Михаила Федоровича. Я в полном недоумении, как поступить?.. Бенкендорфы не едут; только фрейлины и Валя Долгорукий.

29 июля/11 августа

Написала императрице; поздравила ее с наступающим днем рождения Алексея Николаевича и сообщила, что оправилась от болезни и предоставляю себя всецело в ее распоряжение. Конечно, ни слова об отъезде, держалась общих выражений. Надо ждать, что будет дальше. Вечером приехали ко мне на велосипедах (княгиня) Елена Петровна и ее младший деверь (князь) Георгий Константинович.

30 июля/12 августа

У меня был Боткин; по назначению Керенского он возвращается в Александровский дворец и едет с ними; не знает, ни куда их отправляют, ни когда. Говорят, в ночь с понедельника на вторник. Бенкендорфы возвращаются сюда. Мне хочется их поскорее увидеть и все от них узнать. Если едут в Кострому, может быть, я туда перееду тоже и попытаюсь устроиться там на зиму в женском монастыре. Если не в Кострому, то, полагаю, придется остаться здесь. Была у обедни в Федоровском соборе, во избежание расспросов со стороны (великого князя) Павла Александровича и его семьи. Там меня все так радушно встретили, а я была очень растрогана, что больше их там не вижу: никогда туда не ходила иначе, как с ними. Сердечная слабость, да и голова болит. Приняла строфант. В общем, очень больна.

31 июля/13 августа

Тяжело до смерти: сегодня ночью их увозят. Просила разрешения проститься — отказали! Кажется, едут в Тобольск, хотя никто ничего не знает, и все молчат. Я не смогу туда к ним приехать. Как мучительно будет для них и для детей покинуть свой дом. Бенкендорфы пробудут тут только два дня. Иза вынуждена остаться из за операции, поедет позднее. У меня был Мита Бенкендорф и сказал, что Ирина Александровна просила Керенского оградить от преследований ее бабушку (императрицу Марию Федоровну); он обещал принять меры. Оказывается, в Ялте появились монархические прокламации, и императрицу обвинили в их распространении.

1/14 августа

Проплакала все утро. Их увезли! И с какими затруднениями!.. До шести часов утра им пришлось ждать, сидя на чемоданах!.. Керенский вне себя торопил всех: ему стыдно не суметь организовать то, что при старом режиме делалось так хорошо. Приехал Михаил; Керенский его впустил, сел в угол, заткнул уши и сказал: «Разговаривайте». Государь был сильно взволнован. Ничего серьезного друг другу не сказали, но был очень тронут. Императрица написала мне на прощание чудную записочку; она кончается так: «Прощайте, дорогая, родной друг; сердце слишком полно, чтобы писать больше».

Бенкендорфы вернулись в свое помещение, очень бы хотели, чтобы я сегодня вечером к ним пришла, но я не в состоянии осилить такой длинный переход. Завтра меня свезут к ним в кресле. Иза(Буксгевден) провела у меня весь день. Выяснилось окончательно: их везут в Тобольск. Вместо Бенкендорфа их сопровождает Ильюша Татищев. Государь очень побледнел и похудел. Императрица владеет собой и продолжает надеяться! Несмотря ни на что, рада ехать в домашнюю сферу их «дорогого друга». И Аня — святая, перед которой следует преклониться. Ничего не изменилось в ее менталитете! Настенька — молодцом. Их везут в сопровождении нескольких вагонов с солдатами охраны, а также и с членами Совета солдатских и рабочих депутатов. Путешествие продлится пять дней. С ними едет комендант и при них останется; он принял кассу от Вали и будет сам заведовать расходами. Никому, даже Государю не сообщили, куда их везут. Был раньше разговор о Крыме, соответственно чему и упаковывались; но за два дня до отъезда было объявлено, что едут не на юг и что надо взять с собой все теплое. Сказано было также, что надо запастись провизией на пять дней. Только по этим признакам можно было догадаться, что цель путешествия — Сибирь. Какое испытание и какое унижение! Они все переносят со стойкостью святых. У меня м-м Герингер; она-то и доставила мне драгоценную записочку императрицы.

4/17 августа

Была у обедни в моей любимой церкви Знамения; пошла пешком. Потом у меня был Деревенко; он собирается в скором времени последовать за сосланными в Тобольск. Сейчас они плывут на пароходе из Тюмени. Тобольск находится в 300 верстах от железной дороги, и зимой туда можно добраться только на лошадях. В присутствии солдатских и рабочих депутатов Керенский напускает на себя внешнюю грубость, а наедине с царской четой он почтителен и даже их титулует.

5/18 августа

Все еще нет известий о прибытии в Тобольск. Очень грустно. Плачу, перечитывая последние дорогие письма. Была сегодня в саду, где встретила несколько человек офицеров. Все они страшно возмущены и открыто говорили о реставрации в лице Алексея Николаевича. Я им посоветовала быть осторожными в их речах.

8/21 августа

Попросила к себе доброго старого батюшку, у которого хочу говеть. Он мне прочитал выдержки из своего дневника, где он описывает свои посещения наших узников. Это меня очень растрогало. Долго говорила с Изой. Сколько за последнее время накопилось в их жизни горького и сколько лишений!.. Государь все переносил с ангельской кротостью святого, а маленький великий князь как-то раз спросил: «Если папа не будет царем, можно ли мне служить в гвардии?» Когда ему сказали, что это сомнительно, он прибавил: «Чем же я тогда буду? Не желаю я гулять по Англии с котелком». Никакого тщеславия.

12/25 августа

У меня мало доверия к такту и осторожности монархической партии. В Киеве несколько офицеров вошли во время обедни в церковь и заставили священника поминать Государя Алексея Николаевича. К чему такое ребячество? Оно может только раздражить и возбудить страсти. Это, мне кажется, недостаточно серьезно; не чувствуется ни сплоченности, ни согласия. Положение отчаянное. Идет разложение России. Все области, входящие в состав империи, начинают от нее отделяться. Украинское движение мне кажется очень угрожающим.