Анатолий Терещенко - Командир Разведгруппы. За линией фронта

Надежда была на то, что гитлеровцы сдрейфят и не станут подниматься в незнакомые и труднопроходимые места. В одном из направлений их наступления на стоянку партизан немцы нарвались на мины, предусмотрительно заложенные заранее. Часть карателей, потеряв ориентиры, вероятно, в отсутствие качественной связи, завязала боестолкновения… между собой. Кто-то из партизан бросил в автомашину гранату. Она вспыхнула как спичка, — видно, загорелся бензобак. Пламя быстро перекинулось на другой автотранспорт. Немцы остались без машин. Возникла паника…

В этом бою майор Зорич получил серьезное ранение в ногу с глубоким поражением лучевой кости. Нужно было срочно наложить шину. Местный лекарь сделал всё необходимое в данной ситуации — он «обул» ногу в лубки, изготовленные из толстой и прочной коры найденного им в лесу дерева, чтобы хоть как-то обездвижить конечность. Передвигаться командир группы теперь мог при помощи сначала палок, а потом добытых где-то и кем-то допотопных, скрученных ржавой проволокой и кое-где сбитых ржавыми гвоздями костылей. Но на них далеко не уйдешь, тем более по занесенным снегом тропам в гористой местности.

Поэтому решили использовать низкорослую лошадку, подаренную группе советских разведчиков комиссаром словацкой горной партизанской бригады Франтишеком Мишее. При таком передвижении Зорич чувствовал себя легче — не приходилось тратить дополнительные силы на ходьбу по глубокому, то сыпучему, то мокрому снегу, когда костыли вместе с ногами легко проваливались в белую холодную кашицу, но зато их трудно было вытаскивать оттуда.

Командиру группы иногда казалось, что он в силу возникших непредвиденных обстоятельств — ранения не в полной мере справляется с руководством людьми и может случиться так, что ему придется передать бразды правления кому-либо другому из побратимов по оружию.

«Неужели мне суждено здесь погибнуть? — спрашивал сам себя Александр и тут же отвечал: — Нет, эту аберрацию пессимизма принять нельзя — она отклоняет меня от истины — бороться до конца и не сдаваться. Время должно быть лекарем солдату. Оно определяет движение. У времени нет ни начала, ни конца, а есть только одно направление — вперед. Вот и мне надо вперед — ползти, идти, бежать, — но только двигаться вперед. Я должен поспевать за временем — тогда спасусь и стану на ноги. Когда хочется заплакать — улыбнись! Надо выдержать это испытание, — не раскисать, Александр! Ни в коем случае! Иначе ждёт поражение».

Эти слова поддержки он бубнил себе под нос, как заклинание, как молитву, как обет, даваемый человеком для исполнения чего-то важного и нужного. Поддерживал его и сам дух сорок четвертого года, когда в трагический пейзаж войны теперь уже входили приятные черты победоносного шествия Красной Армии на запад, а это значит, в сторону гитлеровского логова — рейхсканцелярии Гитлера в Берлине. Это обстоятельство тоже придавало сил раненому командиру и его боевым побратимам и было своеобразным психологическим снадобьем на рану, которая должна была поддаться лечению.

Ему почему-то именно в этот печальный момент вспомнился двойной рисунок в «Правде» — «Долг платежом красен».

В верхней его части было показано, как крестьянин вынужден был снять шапку перед гитлеровцем, что олицетворяло первые месяцы войны. В нижней — иная демонстрация события — гитлеровцу сносит голову карающая рука партизанской справедливости. Этот рисунок сопровождался таким текстом:

Он даже улыбнулся тому, что вспомнил это четверостишие, так подходящее к поднятию настроения.

Однако рана на ноге никак не заживала, более того — начала дальше воспаляться, гноиться и чернеть в области ногтевых фаланг. Перебитые сосуды ноги меньше поставляли с кровью живительных веществ стопе. Появилась опасность возникновения гангрены — самой страшной болезни в полевых условиях, тем более, в зимнее время и в гористой местности. Следующим этапом лечения могла быть только хирургия — ампутация конечности. Доктор тоже намекал на такой неблагоприятный исход. Он прямо сказал:

— Товарищ командир, терапия бессильна в подобных случаях. Спасти может только хирургия. Других вариантов не вижу.

Тяжело было сознавать такой финал тридцатилетнему майору…

Но время поджимало.

Надо было продвигаться в сторону Скицова и Братиславы, несмотря на облавы карателей, спорадические стычки с ними и занесенные глубокими снегами горные перевалы.

Снегов в то время было так много, что порой казалось — отряд не доберется до места назначения, завязнет в белой непроходимости и будет дожидаться весны, а может, и замерзнет в снежном безмолвии. Это было внутреннее состояние человека, обусловленное реальным бедствием, отрицательно окрашенным эмоциональным процессом с точки зрения психологии, а если сказать проще — появился страх. Его пытался прогнать долг перед соратниками по оружию, Центром и Родиной.

Сознание же долга, привязывающее человека к его обязательствам, есть не что иное, как сознание высшего интереса, который одерживает в нем верх над интересами низшего порядка — страхом, ленью, ложью, необязательностью.

Зорич понимал, что чем раньше они достигнут «оперативной точки» — базы, откуда будут наносить по противнику удары своим специфическим оружием, тем легче будет Красной Армии, тем меньше у неё будет потерь. Это было не праздное словоблудие, а чистое патриотическое желание, выстраданное и выстоянное в душе, не оскверняемой сделками с совестью.

Человек на войне создан для действия, но при этом лучше думать перед тем, как действовать, чем после. Даже обращение к богу через молитвы и небеса не помогает людям, которые бездействуют и уповают на случай.

Недаром говорится, что единственное в мире, что имеет ценность, — это деятельная душа, направляемая словом на дело, ибо слово — тень дела, образ дела. Если что можно доказать делом, то на это незачем тратить слова.

Впереди группу Зорича ждали большие дела.

Декабрь разразился в горах обильными снегопадами. Глаза то и дело застили похожие на коробочки хлопка крупные снежинки. А дальше встречались в основном жгучие метели. Острые и сухие посланцы неба больно секли щеки и глаза. Лица краснели от напряжения и тающих снежинок. Глаза постоянно слезились, — ни брови, ни ресницы не помогали. Ручейки талой воды, перемешанной с потом, щипали раздраженные веки. Но люди Зорича упорно продвигались к цели.

И вот через несколько дней, наконец, пробрались к заветному Скицову. Отряд сразу же расположился партизанской базой в довольно-таки густом хвойном лесу. Нужно было передохнуть, привести себя в порядок и за короткое время не только установить связь с местным подпольем, но и активизировать деятельность братиславских разведывательных групп.