Артём Варгафтик - Партитуры тоже не горят

Когда-то в Московском Художественном театре шел очень необычный спектакль. Он назывался Возможная встреча. В нем были заняты всего два актера, и играли они людей, которые на самом деле никогда друг друга не видели, хотя были и одногодками, и почти земляками. Одного из них звали Иоганн Себастьян Бах, а другого — Георг Фридрих Гендель. В спектакле они постоянно удивлялись тому, насколько не похожи их взгляды и на жизнь, и на работу — то есть на музыку, причем удивлялись совершенно искренне. И Гендель — будущий классик номер один в английском музыкальном искусстве — гораздо больше удивлял Баха, чем удивлялся сам. Не вдаваясь в тонкости этой — уже не совсем современной — драматургии, в совершенно нереальные географические обстоятельства этой возможной или невозможной встречи, давайте все же отправимся к реальным истокам мощи и славы Георга Фридриха Генделя, в город Лондон. И не исключено, что на некоторые вещи и обстоятельства нам придется смотреть как бы глазами Иоганна Себастьяна Баха — как бы ни было это порой обидно, а временами, может быть, даже и завидно…

19 июля 1717 года лондонские газеты сообщали о следующем: Его Величество совершил прогулку по Темзе в сопровождении таких-то персонально поименованных важных особ. Сопровождала Его Величество барка с 50 музыкантами, которые играли на трубах, валторнах (то есть охотничьих рогах), флейтах, гобоях, скрипках, контрабасах, французских и немецких флейтах. Певцов, однако, не было. Так выглядит в двух словах рождение мирового шлягера, который все знают под именем Музыка на воде. Оно будет выглядеть чуть-чуть по-другому, если мы проследим цепь событий, которые к этому привели, то есть заглянем на несколько лет назад.

После внушительных успехов в Италии молодой, амбициозный, высокорослый уроженец города Кише в Саксонии Георг Фридрих Гендель назначается придворным капельмейстером к курфюрсту Георгу в Ганновер — столицу теперешней германской земли Нижняя Саксония, которая от просто Саксонии находится очень далеко. Его тамошний оклад примерно раз в двадцать больше того, что в эти же годы получает Иоганн Себастьян Бах: 1000 гульденов в год. Однако Гендель все чаще и чаще отлучается в Лондон — по пустяковым (для кого-то), но приятным и интересным делам. Он здесь дебютирует как автор одной вставной арии в чужую оперу, затем ему сразу же идут предложения от импресарио, начинаются какие-то контракты, проекты… В общем, называя вещи своими именами, Гендель очень энергично, бурно, даже кипуче отлынивает в Лондоне от своей ганноверской работы, и это очень трудно скрыть.

У Генделя появляются деньги. К 1715 году он уже владеет акциями Лондонской южной морской компании на сумму 500 фунтов. Это очень много. В это время заканчивается так называемая Война за испанское наследство, заключается Утрехтский мир, затем вскоре умирает королева Англии Анна, а хитрый английский закон о престолонаследии устроен так, что ближайший претендент на престол и, соответственно, преемник — это… муж внучки короля Якова I, который правил когда-то «во время оно». И кто, угадайте, оказывается этим мужем? Ганноверский курфюрст Георг! Это — начало так называемой «ганноверской» династии — и одноименной блестящей эпохи в английской истории.

Теперь на минуту представьте себе жизнь Генделя: он одной ногой — там, другой — здесь. Его тамошний начальник, у которого он прогуливает, оказывается здесь английским королем. И что делать?

В такой ситуации у любого другого почва ушла бы из-под ног, а Гендель (оцените находчивость и самообладание этого человека) — как ни в чем не бывало — приглашает старое новое начальство на все свои премьеры, проекты, концерты, спектакли. Правда, историки до сих пор спорят, был ли обижен Георг I — он же бывший ганноверский курфюрст на Генделя за его ганноверские прогулы. Однако после того, как состоялась эта прогулка по Темзе с остановкой в Челси, никаких споров нет — уж угодил так угодил!

Технически все было сделано очень просто. Гендель подбивает одного из своих лондонских деловых партнеров нанять 50 человек музыкантов, оплатить их работу, арендовать на три-четыре часа барку с гребцами. Гендель быстро пишет на час с лишним музыки. Его Величество три раза подряд за один вечер эту музыку слушает, и с этого момента и на много лет вперед Гендель — первый друг английских королей.

Однако надо было очень точно рассчитать, чтобы вся эта красота — охотничьи рога, трубы — была одинаково хорошо слышна по всей Темзе, независимо от направления ветра, и ровным слоем акустически как бы «размазана» по всему Лондону. Здесь Гендель использовал особый прием «военно-морской» оркестровки и особый секрет, связанный именно с музыкой на воде.

Одним из первых лондонских успехов Генделя — еще при жизни королевы Анны, когда никто и не думал, что Ее Величество так скоро преставится, — стала оратория Эстер на сюжет одноименной библейской книги. И там есть один момент, длящийся на самом деле более семи минут, когда иудейский первосвященник поет красивую и духоподъемную арию на слова: «Всевышний, увенчанный яркой славой». Гендель в этой оратории впервые (по крайней мере, впервые в Англии и впервые в закрытых помещениях) ввел в партитуру те самые охотничьи рога — валторны. В музыке с пением они до этого не применялись. Вот откуда тянется очень интересная ниточка к Музыке на воде, где эта самая ария — без всяких слов и намеков на Книгу Эстер — процитирована обильно и вкусно.

А почему, кстати, Гендель так рьяно взялся именно за библейскую тему? Неужели он уже тогда стремился поспорить этой почве с… самим Бахом, про которого и не знал-то ничего? Может быть, это Англия такая набожная страна или сам господин Гендель был настолько набожен, что ему хотелось возвысить и восславить имя Господне и все эти замечательные ветхозаветные легенды? Версий много. Самая вероятная из них — она же самая практическая и не пафосная — состоит в том, что в Англии традиционно никогда не давались театральные представления во время Великого поста, и, в отличие от некоторых других европейских стран, здесь этот запрет соблюдался довольно строго. Однако сочинения на душеспасительные темы исполняться могли — пожалуйста, если о высоком, то сколько угодно.

Гендель, конечно, был далеко не первым, кто нащупал эту брешь в строгих английских правилах и традициях, но он был первым, кто эту брешь превратил в золотую жилу. Естественно, это нравилось далеко не всем, и у Генделя были очень влиятельные друзья-соперники, причем из числа высокопоставленных людей, не только облеченных властью, но и могущих похвастаться титулами. Многие из них стремились разорить Генделя, поскольку это могло бы изменить расклад сил при дворе. А чтобы Генделя разорить, нужно было сделать очень простую вещь: именно во время Великого поста, когда мощно «прокатывались» его библейские оратории, на те же самые дни и часы назначить очень важные чаепития. И у многих сотен лондонцев, далеко не последних членов элитарного лондонского общества, был бы выбор между чашкой чая в очень важном доме и, скажем, дуэтом царя и царицы из оратории Генделя Эстер.