Литагент «АСТ» - Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы

Между нею и Пушкиным длительное время шла активная переписка, но сохранились всего шесть ее писем к нему, обнаруженных в бумагах Анненкова, и два — к ней от поэта.

Почти все ее письма содержат просьбу: «Во имя неба, уничтожьте мое первое письмо…»; «…Если вы получили мое письмо, во имя неба, уничтожьте его!»; «Ради бога, разорвите мое письмо…»; «Я пишу вам через Вяземского: он не знает, от кого письмо и поклялся сжечь его, если не сможет передать его вам»; «Уничтожьте мое письмо, когда прочтете его, заклинаю вас…»; «Надеюсь, что вы не станете компрометировать меня и разорвете это письмо…»

Пушкин посвятил А. Н. Вульф стихотворения «Хотя стишки на именины…», «Анне Н. Вульф», «Я был свидетелем златой твоей весны…» и «Нет ни в чем вам благодати…» (все — 1825).

Брат Алексей ее очень жалел: «… Сестра грустит, бедная, кажется, ее дела идут к худому концу: это грустно и не знаю, чем помочь, будет только хуже». Она мечтала о серьезном чувстве, и ей были неприятны увлечения Пушкина другими женщинами. Тем не менее она стала поверенной любви Пушкина к Анне Керн, убедив себя, что это увлечение — временное опьянение, а не любовь, поэтому глупо ревновать к временной сопернице. Вот строки из письма (март 1826), в котором Анна Николаевна писала поэту о готовности к самоуничижению во имя любви к нему: «Анета Керн также должна приехать сюда; однако между нами не будет соперничества; по-видимому, каждая довольна своей долей…»

Бедной влюбленной девушке приходилось закрывать глаза и на близкие взаимоотношения поэта со своей матерью, с другой своей кузиной — Анной Ивановной Вульф (Нетти) и продолжать оставаться для Пушкина близким другом. Поэт в письме от 21 июля 1825 года писал Анне Николаевне в Ригу: «Итак, вы уже в Риге? одерживаете ли победы? скоро ли выйдете замуж? застала ли уланов? сообщите мне обо всем этом. Будь я влюблен [в Анну Керн], в воскресенье со мною сделались бы судороги от бешенства и ревности, между тем мне было только досадно, — и все же мысль, что я для нее ничего не значу… нет, эта мысль для меня невыносима… Но скажите ей, что если в сердце ее нет скрытой нежности ко мне, таинственного и меланхолического влечения, то я презираю ее, — слышите? — да, презираю, несмотря на все удивление, которое должно вызвать в ней столь непривычное для нее чувство».

Анна Николаевна свято берегла хранившийся у нее альбом со стихами Пушкина и вписанным его рукой куплетом из романса Дельвига «Не говори любовь пройдет…». Еще был у нее портрет Байрона, подаренный ей Пушкиным и несколько книг с дарственными надписями поэта. На сборнике своих стихотворений (издание 1826 года) Пушкин написал: «Дорогой имениннице Анне Николаевне Вульф от всенижайшего ее доброжелателя».

Весной 1826 года П. А. Осипова была вынуждена увезти дочь подальше от Пушкина, в Малинники, откуда та писала поэту: «…Вы раздираете и раните сердце, цену которому не знаете…»

В 1829 году Пушкин нарисовал портрет тоскующей А. Н. Вульф в альбоме сестер Ушаковых и рядом поставил цифру «235» (это расстояние в верстах от Москвы до Малинников). В феврале — марте 1836 года Анна Николаевна, приехав в гости к Пушкиным, была сильно огорчена тем, что поэт не уделил ей должного внимания и спровадил в детскую: «Дети их так меня полюбили и зацеловали, что я уже не знала, как от них избавиться».

Замуж она не выходила, сохраняя верность памяти Пушкина. Л. Ф. Керцелли, исследователь жизни А. Н. Вульф считает: «Ее любовь — ее пагуба. Но лучше, прекраснее этого ничего не могло бы быть для Анеты. И эта любовь ее, ставшая счастьем и мукою вместе, сделала интересною ее жизнь для людей даже нашего века». Скончалась Анна Николаевна Вульф в Тригорском в сентябре 1857 года, попросив перед смертью свою племянницу, баронессу С. Б. Вревскую, уничтожить всю обширную переписку с поэтом.

Екатерина Евграфовна Смирнова (1810–1886) — дочь тверского священника Е. А. Смирнова, уроженца села Бернова Тверской губернии, в замужестве — Синицына.

Екатерину Евграфовну звали «поповна». После смерти отца ее взял на воспитание Павел Иванович Вульф, которого Пушкин очень уважал. У него она прожила три года и затем вернулась к матери в Тверь, но часто гостила в Старице и Павловском, куда приезжал время от времени Пушкин.

В письме к Алексею Вульфу Пушкин называет ее Клариссой (имя героини романа Ричардсона). Пушкин встречался с ней в январе и октябре 1829 года, возможно, и в 1834 году. Она вспоминала: «В Старице за мной и за Евпраксией [Вревской] ухаживал Александр Сергеевич. Он был очень красив; рот у него прелестный, тонко и красиво очерченные губы, чудесные голубые глаза. Волосы блестящие, густые и кудрявые, как у мерлушки, немного только подлиннее. Вставал он по утрам часов в девять-десять и прямо в спальне пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках, хотя ни разу не читал стихов. После он обыкновенно или отправлялся к соседним помещикам, или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы…»

Пушкин поспорил с Алексеем Вульфом, кому первому из них Екатерина Смирнова окажет благосклонность, и очень радовался, когда тайно проникший ночью в ее спальню Алексей Вульф с позором был выдворен оттуда.

Гостившая в это же время в Павловском с дочерью Евпраксией П. А. Осипова была очень недовольна поведением Пушкина и А. Н. Вульфа и, не простившись с ними, уехала в Тригорское.

Ольга Михайловна Калашникова (1806–1840) — единственная дочь крепостного приказчика и управляющего имением (старосты) в Михайловском, а затем в Болдине Михаила Ивановича Калашникова.

После возвращения из южной ссылки Пушкин увлекся в Михайловском дочкой старосты Ольгой. Он любовно называл ее «Эдой», по имени героини поэмы Баратынского.

Друг Пушкина И. И. Пущин, который одним из первых посетил поэта в Михайловском после ссылки, заметил увлечение Пушкина этой статной, красивой девушкой. В конце апреля — начале мая 1826 года Пушкин писал в Москву Вяземскому: «Письмо это тебе вручит милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Приюти ее в Москве и дай денег, сколько ей понадобится, а потом отправь в Болдино… прошу тебя позаботиться о будущем малютки, если то будет мальчик, отсылать его в воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню — хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно, ей-богу…» Позже, в мае 1826 года, Пушкин вновь пишет Вяземскому: «Видел ли ты мою Эду? Вручила ли она тебе мое письмо?»

В 1826 году Ольга Калашникова в Болдино родила сына Павла: «курчавого бастрючонка с родовыми ганнибаловскими чертами». В метрической книге он был записан как сын крестьянина Якова Иванова, но вскоре тяжело заболел и умер.