Литагент «АСТ» - Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы

Своеобразие в отношениях к А. П. Керн и Пушкина, и Вульфа, есть, несомненно, отголосок той эпохи, вернее, жизни определенного общественного круга, к которому принадлежали и Вульф, и Пушкин.

Но не одна Анна Петровна Керн была для Пушкина и Вульфа общим предметом любви, вожделения и обладания.

В доме П. А. Осиповой вместе с ее детьми жила и росла ее падчерица, дочь ее второго мужа И. С. Осипова, Александра Ивановна. В семье звали ее и Алиной, и Сашенькой. По годам она была, по всей вероятности, ровесница А. Н. Вульфа, и в годы появления Пушкина в Михайловском ей было лет под двадцать. Она произвела довольно сильное впечатление на Пушкина, и в михайловской жизни поэта был период влюбленного ухаживания за Алиной. Память об этой привязанности Пушкина сохранилась в его поэзии. Александре Ивановне Осиповой посвящено прекрасное стихотворение «Признание»:

Поэт шутливо сознается, что любовь ему не к лицу, не по летам, что ему надо быть умней, но по всем приметам он узнает болезнь любви:

Тайного, интимного значения исполнены стихи, в которых поэт вспоминает и ее «слезы в одиночку, и речи в уголку вдвоем, и путешествие в Опочку, и фортепьяно вечерком». Поэт не смеет требовать любви, он просит ее лишь притвориться:

Трудно по одному этому стихотворению составить сколько-нибудь отчетливое представление о самой Алине и о характере отношений ее к Пушкину. Но скудность данных не затруднила пушкинистов и не помешала им прокомментировать любовь поэта к А. И. Осиповой. «Шутливый тон послания — замечает глубокомысленно один из них, — показывает, что тут не было и тени серьезного, хотя бы и недолгого увлечения; Александра Ивановна внушала поэту, восхищавшемуся ее первым девственным расцветом, нежную дружбу, которая, если и сопровождалась другим чувством, то самым слабым и мимолетным». Все эти рассуждения прежде всего безосновательны, а затем и неверны. Дневник Вульфа и опубликованные М. Л. Гофманом данные из «Вревского архива» бросают свет на самую личность Сашеньки Осиповой и позволяют сделать заключение о характере отношений Пушкина к ней.

Анне Николаевне Вульф пришлось как-то жаловаться на воспитательную систему своей матери. Речь шла (в письме к сестре Евпраксии) о воспитании младших сестер, совсем молоденьких: «Как ей [т. е. матери] не стыдно и не совестно, право, их так воспитывать! Неужели ей мало, что наши все судьбы исковеркала. У нас, по крайней мере, был Пушкин, который был звездой добра и зла для Сашеньки». Эта не совсем ясная фраза говорит об огромном значении, которое имел Пушкин в жизни Сашеньки Осиповой: он был ее руководителем; путь, по которому он вел ее, был путем добра и зла. Но кто такая была эта ученица Пушкина, Сашенька Осипова? Ответ на этот вопрос можно найти в откровенных рассказах Вульфа об его отношениях к сводной сестре, об его романе с Сашенькой.

Роман Вульфа с Сашенькой завязался в конце 1826 года, значит, после отъезда Пушкина из Михайловского в Москву. Целый год прошел «в спокойных наслаждениях». В середине декабря 1827 года настал час разлуки: Вульф уезжал на службу в Петербург. Разлука со слезами, обмороками изрядно помучила Вульфа, но новые петербургские увлечения, о которых мы не будем говорить, и в особенности роман с сестрой А. П. Керн, заставили его забыть о Сашеньке. До Сашеньки, жившей в Малинниках, Тверской губернии, доходили слухи о любовных похождениях Вульфа. В конце сентября в Старицу, по соседству с Малинниками, прибыла из Петербурга Лиза Керн, жертва своей страсти к Вульфу, живое свидетельство его успехов. Сашенька стала сейчас же поверенной Лизы Керн в ее сердечных делах или, как тогда говорили, ее наперсницей. Вульф записал в дневнике: «Лиза, зная, что я прежде волочился за Сашенькой, рассказала тотчас про свою любовь ко мне и с такими подробностями, которые никто бы не должен был знать, кроме нас двоих. Я воображаю, каково Сашеньке было слушать повторение того же, что она со мною испытала. Она была так умна, что не отвечала подобною же откровенностью».

В декабре 1828 года Вульф вернулся в родные Малинники. Здесь он должен был встретиться и с Лизой, и с Сашенькой. Сильно заботила его только встреча с Лизой, а о Сашеньке он и не думал.

Действительно, первое свидание с Лизой в присутствии наперсницы вышло нервическим и не доставило удовольствия Вульфу; зато отношения к Сашеньке наладились без особых на то стараний и сами собой пошли по прежней колее. Уже через несколько дней после приезда, «возвращаясь с бала домой в одной кибитке», Сашенька и Вульф вспомнили старину, как многозначительно записывает в дневник Вульф. На святках 1828–1829 года все ухаживания Вульфа за красавицами были совершенно бесплодны, совершенно неудачны.

«Встречая, таким образом, на каждом шагу неудачи, я принужден был возвратиться к Саше, с которой мы начали опять по-старому жить, то есть до известной точки пользоваться везде и всяким образом наслаждениями вовсе не платоническими» — записывает Вульф. Эти неплатонические наслаждения имели место как раз во время кратковременного пребывания Пушкина в Тверской губернии в январе 1828 года.

Вместе с Пушкиным Вульф вернулся в Петербург 18 января, справил все свои дела и 7 февраля вновь выехал отсюда в Малинники. Матери и сестры в момент его приезда не было дома. «Я нашел Сашу одну, больную горлом, — вспоминал позднее Вульф. — После взаимных упреков в холодности, в изменах мы помирились. Я предложил ей воспользоваться неожиданно благоприятным временем, которое в другой раз может не встретиться. В небольшом нашем домике мать с сестрами занимали только две комнаты; в них мы были теперь одни, следственно, ничто не мешало провести нам ночь вместе и насладиться ею вполне. Несмотря на то, все мои просьбы остались бесполезны, все красноречие мое не могло убедить ее в безопасности (с ее рассудком она не могла представить других причин), и бесценная ночь невозвратно пропала, — усталый от дороги, я спокойно проспал ее. Не знаю, как она? — но после часто раскаивался в своей нерешительности».