Федор Раззаков - Богини советского кино

Что касается личной жизни нашей героини, то в первый раз она влюбилась в школе. Но не в кого-то из своих одноклассников, а… в популярного киноактера Владимира Дружникова. После того как он сыграл главную роль в фильме «Без вины виноватые» (1947), в него были влюблены миллионы советских женщин. Не стала исключением и Доронина. По ее словам:

«Дружников моего детства — это особо, это отдельно ото всех, это моя первая влюбленность, мой восторг, мое восхищение. Потом, став актрисой, я долго не могла увидеть его „в жизни“ (так говорят про актеров). Ни разу не встретила его ни на киностудии, ни в театре. И только несколько лет назад нам пришлось вместе писать одну передачу на радио. Режиссер нас познакомил, я сказала дежурную фразу: „Очень приятно“, — и мы стали репетировать сцену. Я смотрела в эти глаза „необычной формы“ и вспоминала „Без вины виноватые“, а когда после записи шла домой, то жалела, что, кроме „очень приятно“, не сумела ничего сказать, не сумела поблагодарить за то потрясение, которое я испытала в кинотеатре „Правда“, когда услышала первый раз: „Меня нельзя любить. За что любить человека — безнадежно испорченного?“ (это одна из первых его фраз в роли Гришки Незнамова)…»

Когда Татьяна училась в 9-м классе, в нее неожиданно влюбился возлюбленный ее подруги Кати — студент Володя. Но Доронина осталась к нему холодна: Володя был среднего роста и заурядной внешности. А она продолжала восхищаться Дружниковым, и в ее представлении влюбиться можно было только в такого мужчину, как он. А Володя буквально преследовал ее: часто приходил к ее дому и однажды даже отправился вместе с ней и Катей в Репино на отдых. Там он попытался приударить за Дорониной, но она, зная о том, как «сохнет» по Володе ее подруга, не стала с ним даже разговаривать. Однако Володя продолжал свои ухаживания. Когда они вернулись в Ленинград, он опять ждал ее возле школы, приходил к ней домой…

Вспоминает Т. Доронина: «Я немела в его присутствии, чувствовала, что ему неинтересно со мной, что он привык к другим отношениям, но он постоянно говорил, что я ему нужна, что я — его спасение. Кате я все рассказала, как только приехали из Репино. Она спросила: „Он обо мне говорил?“ — „Нет“, — ответила я. (Не могла же я ей сказать, что на мой вопрос о ней он тоже ответил вопросом: „Какая Катя?“) Подруга помолчала, потом достала из сумочки две любительские фотографии Володи и разорвала их на мелкие кусочки…»

Доронина с нетерпением ждала окончания десятого класса. Она буквально считала дни, почти так же, как солдат срочной службы считает дни, оставшиеся до выхода в свет приказа об увольнении. Одновременно с этим она всерьез готовилась к поступлению в театральный институт, изучая азы сценической деятельности под руководством талантливого педагога художественной самодеятельности Федора Михайловича Никитина.

Окончив школу в 1952 году, Доронина вновь приехала в Москву поступать в артистки. Экзамены она держала во все театральные вузы столицы и всюду прошла с первого захода. Но, так как ее мечтой было играть на сцене прославленного Художественного театра, Татьяна сделала выбор в пользу Школы-студии МХАТ.

Кстати, когда она уехала в Москву, ее возлюбленный Володя остался в Ленинграде и какое-то время писал ей проникновенные письма, где продолжал клясться в вечной любви и умолял выйти за него замуж. Писал, что ей надо перевестись в Ленинградский театральный, что только здесь она сможет сполна реализовать свои таланты… Но Таня, которая за год хоть и успела привыкнуть к Володе, все же учебу в Москве ставила превыше всего. А когда в январе 52-го она приехала на каникулы в Ленинград и встретилась с Володей, он уже настолько мало интересовал ее, что она приняла решение оставить его. Отныне так будет почти всегда: не ее, а она будет бросать мужчин, которым судьба подарит шанс быть ее второй половиной.

Учеба в Школе-студии давалась ей легко, и она довольно скоро стала любимой ученицей замечательного педагога Бориса Ильича Вершилова. Среди ее дипломных работ были героини Достоевского, Островского, Горького, Уайльда.

Среди студентов Доронина считалась одной из самых красивых студенток, хотя характер у нее уже тогда был сложный. Однажды ее даже обвинили в «примадонстве» и вынесли вопрос о ее поведении на комсомольское собрание. Среди радикальных средств кто-то предложил лишить Доронину стипендии и дать выговор по комсомольской линии. В итоге остановились на последнем.

Учитывая собственное признание актрисы относительно ее чрезмерной влюбчивости, вполне можно было предугадать, что годы учебы в студии не пройдут даром для ее личной жизни. Так оно и произошло.

В стенах этого заведения она познакомилась с молодым студентом (он был на год моложе ее) Олегом Басилашвили и полюбила его. Он являлся выходцем из интеллигентной семьи: его отец работал директором Московского политехникума, а мать была доктором филологических наук. Где-то со второго курса они стали встречаться, а к моменту окончания учебы были уже мужем и женой. Свадьбу справляли дважды. Сначала в городе Боровое в Казахстане, где летом 1955 года снималась картина «Первый эшелон» (Доронина и Басилашвили играли там эпизодические роли). Эта свадьба была скромная. Посаженым отцом жениха «назначили» Олега Ефремова, а еще одним гостем был Николай Досталь. Куда больше гостей собралось в Москве, на квартире родителей Басилашвили, где свадьбу справляли во второй раз. (Поскольку время тогда было бедное, обмена кольцами, к сожалению, не случилось.)

Раз уж речь у нас зашла о кино, то стоит отметить, что кинематографисты обращали внимание на Доронину все годы ее обучения в Школе-студии. Первым из них был довольно маститый кинорежиссер, о встрече с которым у нашей героини остались не самые лестные впечатления. Послушаем ее рассказ об этом:

«Как-то меня вызвал на кинопробу знаменитый режиссер, успешно работающий и ныне, один из самых успешно работающих… Его помощница смотрела дипломные спектакли в Школе-студии МХАТ, и я ей очень понравилась. Она меня очень хвалила и сказала, что будет рекомендовать этому режиссеру. Я пришла к нему на „Мосфильм“ — мне было двадцать с небольшим. Режиссер посмотрел на меня таким взглядом, который я определяю как тухлый, набросился на помощницу и заорал: „Вы приводите ко мне каких-то девиц без талии!“ Я была поражена. Так же поразилась и помощница. Потому что талия у меня была. Я его спросила, на какой предмет он меня вызвал? Если для постели, то он не по адресу обратился. На этом наш разговор окончился. Он мне не стал объяснять, конечно, для постели он меня вызвал или для роли. Короче, меня просто выставили из кабинета. Точнее, я ушла сама. Так начинались мои взаимоотношения с кинематографом».