Федор Раззаков - Богини советского кино

А Фрейндлих опять:

— А как это играть?

Кончилось дело истерикой:

— Я бездарная, я ничего не могу! (Люди года Собаки — большие самоеды. — Ф. Р. ).

Я — в тупике, потому что опять не понимаю, чего от меня хотят. Я ведь все ей рассказал, а она капризничает. Она хотела профессиональной режиссуры. Просила подсказать „зерно роли“.

Уже ночь на носу. Нас вот-вот выгонят из Дворца бракосочетания, где мы работаем. Утром должны женихи с невестами прийти, а я не снял ни одного метра.

А снимался в тот день эпизод, когда Д’Артаньян привозил подвески. Спит сидя, к нему подходит королева, Боярский ее хватает на руки, думая, что пришла Констанция, и видит, что это — Анна Австрийская.

Королева уходит, протягивая напоследок Д’Артаньяну руку, и мушкетер ее целует.

И вдруг Фрейндлих спрашивает:

— Почему затравленная Анна не побоялась подарить такую заметную вещь, как подвески?

Я думаю: а действительно, почему?

Говорю:

— Алиса Бруновна, я сейчас погуляю по садику. И если ничего не придумаю, отменю смену. А если придумаю, то мы за оставшиеся десять минут все успеем снять.

Я вышел гулять и стал думать. В чем же дело? Анна подарила подвески, потому что Бекингем попросил преподнести ему то, что носила она сама, что бы мог носить и он. Но почему она решилась на такую заметную вещь? Почему отдала подарок мужа-короля? Я попытался поставить себя на место Анны Австрийской, представил себе, что меня унижают, и вдруг меня осенило.

Вернулся во Дворец бракосочетания и говорю:

— Алиса Бруновна, если я не смогу убедить вас своим предложением, отказывайтесь. Во-первых, она — испанка, — начал я. — И подзывает Д’Артаньяна этаким щелчком пальцев.

Вижу, у Фрейндлих загорелись глаза.

Продолжаю:

— А подвески она подарила потому, что единственное, чем она могла, извините, насрать королю, так это отдать его же подарок! Испанское проявление покорности наряду с австрийской расчетливой холодностью.

Мое предложение показалось Фрейндлих тем ключиком, которого ей не хватало, и эту сцену мы действительно сняли за десять минут. Так она и вошла в фильм. И роль Анны Австрийской заиграла всеми гранями…»

Премьера фильма состоялась 25–27 декабря 1979 года. С тех пор этот мюзикл показывали по отечественному телевидению несчетное количество раз, превратив его поистине в культовый.

В 1981 году А. Фрейндлих было присвоено звание народной артистки СССР.

В первой половине 80-х актриса продолжала активно сниматься в кино, записав на свой счет еще семь фильмов. Это были: «Сталкер» (1980; жена Сталкера), «Сергей Иванович уходит на пенсию» (Наташа), «Три года» (Полина Рассудина), т/ф «Опасный возраст» (главная роль — Лидия Ивановна Родимцева) (все — 1981), «Клетка для канареек» (главная роль — мать Олеси), «Жестокий романс» (Харита Игнатьевна Огудалова) (оба — 1984), «Успех» (1985; прима театра Зинаида Николаевна Арсеньева).

Но оставим на время кинематограф и поговорим о театре. В 1983 году Фрейндлих покинула Театр имени Ленсовета (за 22 года работы там она сыграла 22 роли) и ушла в Большой драматический театр к Георгию Товстоногову. По словам актрисы, произошло это по следующим причинам:

«Когда мы разводились с Владимировым, вроде бы договорились, что это никак не должно отразиться на творчестве. Но это отразилось: разреженный воздух все-таки неизбежно существовал, как бы мы ни подавляли это в себе, какие бы усилия ни делали. Но была еще другая причина — это ощущение какого-то творческого топтания на месте. Потому что у Владимирова была не лучшая пора режиссерской жизни, а не делать новых работ невозможно для актера — это творческая остановка…»

Вскоре после развода с Владимировым Фрейндлих вышла замуж за актера Театра имени Ленсовета Юрия Соловья, с которым она играла в одном спектакле — «Варшавская мелодия» (он был почти на 15 лет ее моложе). В итоге служебные отношения переросли у них в личные. Что послужило поводом к шуткам со стороны коллег. Дело в том, что актрисой этого же театра была Елена Соловей, у которой мужа тоже звали Юрием (хотя фамилия у него была другая — Пугач). Однако актеры острили, что актрисы поменялись мужьями.

В БДТ первой крупной ролью Фрейндлих стала Ирина в спектакле «Киноповесть с одним антрактом» А. Володина (премьера — 26 марта 1984). Как писала позднее критик Е. Гарфункель:

«Премьера этого спектакля — событие, сделавшее в городе шум, событие, опережаемое самыми неутешительными прогнозами о союзе БДТ и Алисы Фрейндлих. Желание благополучного исхода актерской драмы (замечательная, лучшая актриса Ленинграда осталась без театра, который решил, что она не поспевает за его творческой поступью и только тянет назад, к своим Таням, Ликам и Гелям) было так велико, что „болельщики“ Алисы одаривали ее, а заодно и пьесу А. Володина щедрой поддержкой…

Фрейндлих играла судорожно. Она всю жизнь была блондинкой арбузовской мелодрамы, безгрешной кокеткой с тяжким горем на сердце и незаметной жизнью. И солисткой ленсоветовского хора. В БДТ и первое, и второе отпало. Жанр Фрейндлих на основательных подмостках не выживал, сминался плотностью товстоноговского спектакля. Спустя несколько лет об этом можно говорить без опасения навредить, потому что с тех пор Товстоногов все-таки нашел способ (и самый простой) вернуть актрисе присутствие духа, смелость, а городу вернуть актрису. Он не побоялся создать для нее микроклимат внутри театра, поставить спектакль „на Фрейндлих“ — и она отозвалась с вдохновением, которое помнят только ее прежние зрители…».

Спектакль, о котором идет речь, появился на сцене БДТ в 1985 году и назывался «Этот пылкий влюбленный» (по пьесе Н. Саймона). Фрейндлих в нем играла сразу трех героинь: Элейн Новаццо, Бобби Митчел и Джанет Фишер. По мнению критики, это был настоящий бенефис замечательной актрисы.

К сожалению, творческий тандем Собаки и Кота (Товстоногов — Фрейндлих) длился всего 6 лет — до мая 1989 года, когда великого режиссера не стало.

В середине 1990 года распался второй брак Фрейндлих — с Юрием Соловьем. Дало все-таки о себе знать векторное кольцо! Сама актриса по этому поводу заметила:

«Мой бывший муж работал актером, а вообще он талантливый художник-самоучка. Так как он ничего не заканчивал, то у него была масса проблем, хотя он очень одаренный человек. И вот это обстоятельство, что у меня всегда было все в порядке, а у него всегда не в порядке, очень действовало на наши отношения. Он мучился. Однажды ему предложили работу в Германии, и он позвал меня с собой. Но разве я могла бросить театр и своего зрителя? Я отказалась ехать в Германию, но Юру это не остановило. Он собрал все вещи и уехал один… В итоге, когда мы поняли, что стрессов больше, чем в состоянии выдержать организм, мы очень дружно разошлись…»